Еврейский календарь

1948, 10 января — (28 Тевета 5708) Мандатными властями опубликованы данные статистики о количестве погибших в Палестине за период от двух недель до решения ООН о её разделе на арабское и еврейское государства и месяц после этого решения: 1069 арабов, 769 евреев и 123 британца

1948, 12 января — (1 Швата 5708) Война за Независимость. 300 арабов напали на конвой, который возвращался из Гуш-Эциона

Округ лежит в 20 км к югу от Иерусалима, на полпути к Хеврону. Чуть южнее, в долине Эмек Ха-Браха состоялось одно из решающих сражений восстания Маккавеев, там погиб Эльазар, младший из пяти братьев. В истории Израиля Гуш-Эцион появляется в начале 20-х гг., когда британские власти предложили ветеранам еврейских батальонов основать там поселение. Но на горе не было источников водыи земли, годной для обработки. Ветераны отказались. В 1927 г. ортодоксы из Иерусалима основали поселение Мигдаль-Адар. Однако во время арабских погромов 1929 года вынуждены были уйти. Пустующую землю несколько лет спустя купил предприниматель из Реховота по фамилии Хольцман, основавший компанию Эль ха-Хар (В гору), он построил поликлинику для соседних арабских деревень и заложил поселение Кфар-Эцион. В 1935 г. иерусалимский торговец Ицхак Кохэн приобрёл земли, прилегающие с севера к территории Эль ха-Хар, построил ферму и проложил к ней дорогу от главного шоссе. Наконец, все земли выкупил Керен ха-Каемет и начал искать поселенцев. Первыми поднялись в горы Хеврона религиозные сионисты. Они построили кибуц Кфар-Эцион. В сентябре 1945 г. молодёжное религиозное движение Бней-Акива основало второй кибуц Мсуот-Ицхак, а в октябре 1946 г. - третий Эйн-Цурим. Группу этих поселений назвали Гуш-Эцион. В феврале 1947 г. к Гушу присоединился кибуц Рвидим. В центре Гуша находилась арабская деревушка Хирбет-Закария. В декабре 1947 года арабами был уничтожены все пять машин иерусалимского конвоя в округ, из 26 человек в живых осталась только одна девушка. Мстя за гибель товарищей, поселенцы выгнали жителей Хирбет-Закарии из их домов. (У. Мильштейн)

. Двое сопровождающих погибли.

1948, 12 января — (1 Швата 5708) Война За Независимость. Руководством Ишува и Хаганы выделен бюджет для производства бронемашин "Сэндвич" (см. 2 января)

1948, 13 января — (2 Швата 5708) В Минске агентами НКВД убит С. Михоэлс. Официально гибель в Минске народного артиста СССР, руководителя Государственного еврейского театра была выдана за несчастный случай в результате автомобильного наезда. Тайну гибели Михоэлса раскрыл Л. Берия после смерти И. В. Сталина. Допрошенные бывший министр госбезопасности Абакумов (арестованный еще в 1951 году), руководители операции С. Огольцов, замминистра ГБ, Л. Цанава, министр ГБ Белоруссии, и Ф. Шубняков, начальник 2-го Главного управления МГБ, показали, что ликвидация Михоэлса была поручена министерству госбезопасности лично Сталиным, который считал Михоэлса руководителем "антисоветской еврейской националистической организации". Решено было инсценировать автомобильный наезд на глухой улице, хотя при этом пришлось в целях конспирации пожертвовать агентом ГБ Голубовым, сопровождавшим Михоэлса в Минске. Цанава дал следующие показания: "Примерно в 10 часов вечера Михоэлса с Голубовым завезли на двор дачи. Они немедленно с машины были сняты и раздавлены грузовой автомашиной. Примерно в 12 часов ночи, когда по г. Минску движение публики сокращается, трупы Михоэлса и Голубова были погружены на грузовую машину, отвезены и брошены на одну из глухих улиц города. Утром они были обнаружены рабочими, которые об этом сообщили в милицию". В октябре убийцы были награждены орденами.

1948, 13 января — (2 Швата 5708) Война за Независимость. В ответ на вчерашнее арабское нападение на конвой из Гуш-Эциона защитники Гуша атаковали арабские машины на шоссе Иерусалим - Хеврон.

1948, 14 января — (3 Швата 5708) Война за Независимость. Начало арабского наступления на поселения Гуш-Эциона. Около 1000 арабов окружили Гуш-Эцион и начали обстрел поселений, одновременно 200 арабов под прикрытием пулемётного огня пытались прорваться к покинутому арабами посёлку в центре Гуш-Эциона. Атака былы отбита, но погибли трое защитников поселений. Подробнее

С 8:00 нерегулярные силы начали атаку на киббуцы Кфар-Эцион и Эйн-Цурим. Тем временем полурегулярный батальон продвинулся по не защищаемому "желтому холму" почти до центра Гуша (ныне на холме построено поселение Алон-Швут). Атакующие поднимались на Хирбет-Закария по лощине между "желтым холмом" и Эйн-Цурим. На "желтом холме" эль-Кадер установил семь ручных пулеметов брэн. На некотором удалении стояло три станковых пулемета Шварцлуза. Это австрийское оружие первой мировой войны имело великолепные баллистические характеристики (эффективная дальность до 3 км) и было специально разработано для огневого прикрытия пехоты. Арабские пулеметы поливали огнем Хирбет-Закария и Эйн-Цурим. В боевом журнале Эйн-Цурим записано: "В 8:00 арабы открыли огонь. Никто не пострадал. Через час началась атака на Хирбет-Закария". Одновременно арабы атаковали Кфар-Эцион, где находился КП Узи Наркисса. В 8:00 он послал радиограмму в Иерусалим: "Готовится атака с востока. У нас не хватает боеприпасов. Обратитесь к (английской) армии". Через полчаса он телеграфировал вторично. "Атакуют Мсуот-Ицхак. Прошу ответа. Обратились ли к армии?". Арабы захватили "русский холм" (назван так по имени монастыря). Оттуда они просматривали и обстреливали оба киббуца. Наркисс вспоминает: "С крыши здания секретариата Кфар-Эцион я видел долину Эмек hа-Браха. Она кишела арабами, никогда раньше я не видел так много вооруженных людей в одном месте. Все время подходили грузовики из Хеврона и Бейт-Лехема. У нас был только один станковый пулемет Шварцлуза, и он все время "кашлял". Мы хлопали в ладоши, когда австрийская машина вдруг выплевывала короткую очередь. Потом выяснилось, что пулемет смазали не тем маслом". В 11:00 Наркисс телеграфировал в Иерусалим: "Атакующие получили подкрепление. Атакуют и с запада. Я снова предлагаю обратиться к армии. У нас нет достаточно оружия и патронов". Через несколько минут: "Я не могу организовать контратаку, потому что арабы прогнали наши силы с "русского холма". Армия не появилась. Постарайтесь снова связаться с армией". Иными словами, командир Гуша возложил все надежды на англичан. Атака нерегулярного ополчения продолжалась до вечера. Яаков Альтман: "Примерно в два часа пополудни арабы начали приближаться по долине. Мы вели огонь из пулемета и миномета. Арабы отступили. Они еще несколько раз пытали свое счастье, но всякий раз отступали. Все время наши позиции находились под сильным огнем. Примерно в три часа одиночные арабы приблизились к нашим позициям. Мы подпустили их на 500 м и только тогда открыли огонь. Они понесли потери и больше не пытались атаковать. Только ружейный обстрел продолжался до вечера". Наркисс считался командиром всего Гуша, но за все время боя он не покидал Кфар-Эцион. Связь между поселениями была слабая, и на северном участке разворачивался отдельный бой. Командовал им Арье Теппер. Утром он был в киббуце Рвидим. Услышав первые выстрелы, Теппер пошел в Эйн-Цурим и вместе с командиром полицейских (Элияху Бар-Хама) организовал огонь по арабам на окрестных холмах. Из Эйн-Цурим Теппер пошел в Хирбет-Закария, где находился взвод иерусалимской Хаганы. Оттуда он пошел в киббуц Рвидим доложить по радио обстановку Узи Наркиссу. Атака на Хирбет-Закария продолжалась, и у защитников начали иссякать боеприпасы. Командир взвода Ричи связался по радио с Наркиссом и попросил утвердить ему отход. По-видимому, он получил разрешение, и взвод начал медленно отступать, подчас передвигаясь ползком под плотным огнем арабов. Во главе отделения Теппер вернулся в Хирбет-Закария и встретил отступающий взвод. Теппер: "Я сказал Ричи: "Почему ты оставил самую важную точку обороны?" Он сказал, что у него кончился боезапас. "Ну, а куда ты будешь отступать, когда кончится боезапас в Эйн-Цурим?" Я потребовал от него вернуться на оставленную позицию. Ричи попросил патронов, он знал, что у меня есть резерв. Я опасался, что отряд Хаганы разбазарит боеприпасы, и дал ему очень ограниченное количество. Я построил свое отделение против людей Хаганы и сказал: "Отсюда никто не уйдет!" Словесная перепалка была тяжелой, но в итоге Ричи согласился вернуться в Хирбет-Закария. Я дал ему в подкрепление отделение ПАЛЬМАХа. Командиру отделения я поставил две задачи: поддержать Хагану на случай новой атаки и не дать иерусалимцам удрать в момент кризиса". Яаков Амиэль, один из "иерусалимцев", вспоминает: "Мы добрались, наконец, до развилки грунтовой дороги к Эйн-Цурим и к Рвидим. Тогда стало понятно, что отступление из Хирбет-Закария было грубой ошибкой. Мы получили приказ вернуться и захватить деревню любой ценой. Нам предстояло пересечь открытое поле под непрекращающимся прицельным огнем. То один, то другой делал бросок вперед и дождь выстрелов сопровождал его. В полдень мы добрались до крайних домов, разделились на расчеты и заняли позиции. Главная позиция была на крыше дома. Арабы приблизились на дистанцию 100 метров и заняли позиции на террасах. Остатки нашего боезапаса подходили к концу. Мы взвешивали целесообразность каждого выстрела. Холм напротив нас кишел арабами. Мы не могли поднять головы. Группа арабов подошла на дистанцию в 50 м. В порыве энтузиазма они начали кричать "Алейхум!" (даешь!) и "Джихад". Мы приготовили гранаты. Заметив подозрительное движение, бросали гранату. Они все время обстреливали нас, без перерыва. Пули расщепляли камни, и осколки врезались в тело. Атакующие снова попытались приблизиться. Впереди шагал араб лет 70-и и вдохновлял их стихами Корана. У нас кончались патроны. Кто-то припрятал 50 патронов "на крайний случай". Он передал их пулеметчику. Короткая очередь остановила атаку, и энтузиазм арабов погас. Командир позиции был смертельно ранен в грудь. Его последний приказ был: "Не оставлять позиции". Огонь противника продолжал усиливаться. Мы не могли спуститься с крыши, чтобы помочь раненому. Гарри Клафтар вызвался привести подмогу. Он спрыгнул с крыши, был ранен в руку, но добежал до ворот киббуца Рвидим, передал сообщение и потерял сознание. Немедленно была послана помощь людьми, боеприпасами и перевязочными материалами. Роль командира взял на себя пальмахник Арье. Он пытался подбодрить нас словами, но сильнее всех слов был боезапас, полученный нами". С самого утра мы ничего не ели. Теперь мы получили воду и хлеб. Санитар из Рвидим перевязал раненых и под огнем спустил их с крыши. После полудня пришла ободряющая весть: отделение ПАЛЬМАХа из киббуца Рвидим вышло в атаку". Все это время Теппер находился в Эйн-Цурим и "думал бой". Он обратил внимание, что Абд эль-Кадер сосредоточил все свои пулеметы на склоне "желтого холма". Он видел, что арабы спускаются в лощину. Сама лощина не просматривалась из Эйн-Цурим, и о том, что там делают арабы, можно было только догадываться. Лощина была в "мертвой зоне", это значило, что подъем из нее крут. Нелогично вести оттуда атаку на Эйн-Цурим. Следовательно, арабы собирались атаковать вдоль лощины, которая упиралась в Хирбет-Закария. Итак, Хирбет-Закария - это цель главной атаки. В этом предположении была военная логика, так как Теппер уже понял ключевую роль деревни. В Хирбет-Закария на оборонительных позициях сидел целый взвод. По мнению Теппера, он был в состоянии отбить любую атаку при условии, что время от времени его будут "подкармливать" пополнениями и боеприпасами. Но Теппер искал решительной победы. Кроме здорового военного инстинкта, им руководил и следующее простое соображение: Гуш находится в блокаде, а оборонительный бой требовал большого расхода боеприпасов. Прорвать блокаду Теппер не мог, но он мог бы опрокинуть противника, ошеломить его активными действиями и таким образом предотвратить повторное нападение. Теппер нашел направление своей атаки (вдоль по вершине "желтого холма"), но в его распоряжении было только три отделения по 10 человек в каждом. Арабов было слишком много. Надо было выбрать удобный момент. Когда Теппер заметил, что арабы на передовой позиции "желтого холма" получили еду, он понял, что пришел его час. Теппер взял три отделения, вооруженных английскими ружьями со штыками. Он сообщил Наркиссу, что организует контратаку. Неясно, получил ли он подтверждение. Теппер, по его собственному утверждению, был "неформальным элементом" в ПАЛЬМАХе и был способен действовать самостоятельно без утверждения начальства. Наркисс говорил потом, что "Теппер вышел гулять по горам". Теппер обошел Хирбет-Закария по обратному склону, в не просматриваемой для арабов зоне. Одно отделение он оставил подкреплением в Хирбет-Закария. Отделение Яира Грунера он поставил в скальных позициях прикрывать атаку огнем. В атаку он повел за собой 9 человек. У Теппера не было средств связи. В таких условиях командир может управлять только естественной группой до 10 человек. Все остальные будут только обузой. Теппер: "В два часа дня мы вышли в атаку. Для начала мы натолкнулись на 60 арабов (передовая позиция на "желтом холме"). Мы открыли огонь и тут же пошли в штыки. Арабы бежали, они не ожидали атаки с этой стороны". Отделение Теппера быстро продвигалось по "желтому холму". Открылся вид на лощину. В направлении Хирбет-Закария поднимались цепи арабов. В первой цепи шел старик с зеленым знаменем Пророка в руках. Пулеметчик Теппера, не дожидаясь команды, выбрал позицию, залег и начал обстрел с тыла. Атака захлебнулась, цепи рассеялись и перемешались. Тем временем отделение Теппера продолжало атаку. Внизу они увидели группу из 200 арабов, которые спокойно сидели на валунах и подкреплялись питами с маслинами. В шуме боя они просто не заметили атаки Теппера. Теппер открыл ружейный огонь. Часть арабов была убита, остальные бежали. Теппер продолжал атаку вдоль хребта. Он мог бы добраться до КП самого Абд эль-Кадера, но его остановил концентрированный огонь арабских пулеметов. Теппер не потерял присутствия духа и способности взвешивать обстановку. Он прервал атаку и отступил на обратный склон холма. Абд эль-Кадер не заметил этого маневра и послал своих людей в атаку. Они атаковали пустое место. В это время подошло отделение Грунера и атаковало атакующих арабов. Элияху Кохен: "Мы застигли врага врасплох. Арабы поняли, что перестрелке, продолжавшейся весь день, пришел конец. Теперь они имели дело с противником, готовым идти в атаку. Началось паническое отступление. Когда мы увидели это, изменилось наше отношение к арабам. Они потеряли для нас значение. Мы были готовы уничтожить их, как бешенных собак". В порыве энтузиазма отделение продвинулось слишком далеко и попало под пулеметный огонь. Грунер погиб. Средств связи не было. Криков Теппера не было слышно в шуме боя. Теппер прибежал под огнем, но организовать отступление уже было невозможно. Отделение лежало между валунами под плотным пулеметным огнем. Теппер: "Очередь подходила к тебе. Нужно было откатиться в последнюю секунду. Мои ребята знали этот трюк". Почти час, до наступления темноты провел Теппер под огнем. Ицик ха-Мошавник: "Патронов было в обрез. Не приходило подкрепление. Киббуцники и прочие подразделения как будто забыли про нас. Как будто оставили нас умирать". После заката бойцы вернулись, неся на плечах раненых и убитых. В 20:00 пришли в столовую Кфар-Эцион. Разведчик Арье Ахидов, Теппер и еще несколько киббуцников пошли подбирать оружие и боеприпасы, оставленные арабами. По словам Ахидова, они "собрали довольно значительное количество". В бою 14 января погибло трое евреев, один был ранен тяжело, восемь человек получили средние ранения. Было убито более 200 арабов, и многие были ранены. Большие силы британской армии и полиции находились поблизости, но не вмешивались в происходящее. Они имели точное представление о бое. Высший офицер района Хэмиш Дугин сочувствовал евреям. В полдень он видел на улицах Хеврона танцующие от радости толпы: арабы получили известие, что четыре киббуца стерты с лица земли. Но из Иерусалима пришли точные сведения: арабы атакуют Кфар-Эцион, но не осмеливаются приблизиться. Когда Дугин узнал, о больших потерях среди арабов, он решил "остаться в стороне", чтобы арабы "получили урок". В 16:30 английский полковник проезжал по главному шоссе, и завалы действовали ему на нервы. Тогда Дугин поехал в Гуш-Эцион. Он потребовал, чтобы арабы прекратили бой. По словам арабов, он предъявил им ультиматум: "У вас есть время до 18:00. Если до этого часа не успеете захватить Кфар-Эцион, мы будем вынуждены вмешаться". В 19:00 нападающие отступили. Бой 14 января был самым большим сражением с начала войны и остался одним из самых больших сражений всей войны. Абд эль-Кадер неплохо использовал свои силы, но, тем не менее, не смог сломить еврейскую оборону. Приблизительно также происходили нападения и на другие еврейские поселения. После боя в Гуше осталось 9000 патронов (на все виды оружия) и 30 минометных мин.

1948, 15 января — (4 Швата 5708) В Портсмуте подписан договор Великобритании с Ираком. По нему британцы обязывались ускорить поставку оружия и боеприпасов, заказанных у правительства Британии, передать автоматы для "50000 полицейских". Цель - вооружить арабов Эрец-Исраэль, чтобы они могли принять участие в освобождении страны от евреев.

1948, 16 января — (5 Швата 5708) Война за Независимость. Гибель в бою Горного взвода Пальмаха, направленного из Иерусалима на помощь поселениям Гуш-Эциона (см. 14 января). Он шёл через Хартув в направлении Кфар-Эцион по горным тропам. Далее

Бойцы взвода, большинство из которых были студентами Еврейского Университета в Иерусалиме, совершили многокилометровый переход, обходя заслоны Иорданского легиона, минуя Бейт-Джубрин и Бейт-Натафу, находящиеся между Бейт-Шемешем и Гуш-Эционом. Один из них повредил ногу и был отправлен обратно на базу в сопровождении двух товарищей. Когда взвод был в считанных километрах от Кфар-Эциона, у истоков сухого русла (вади), ведущего к киббуцу, их заметили женщины из близлежащей арабской деревни, пасшие коз. Женщины (которых бойцы пощадили, несмотря на опасность навода врага) подняли по тревоге все мужское население деревни. Несколько сотен вооруженных арабов окружили 35 попавших в засаду на обратном пути бойцов. Бойцы приняли неравный бой, который продолжался несколько часов. У бойцов не было связи с базой ПАЛЬМАХа, находившейся в Гар-Туве, в нескольких километрах от места боя, и вызвать подкрепление не было возможности. Все 35 бойцов Горного взвода ПАЛЬМАХа погибли в неравном бою. Арабы надругались над телами погибших героев. Позже, после прорыва блокады Гуш-Эциона, их останки были преданы земле на кладбище киббуца Кфар-Эцион. Горный взвод ПАЛЬМАХа был переименован в "Подразделение Ламед-Хей" ("ламед-хей"- "тридцать пять на иврите). Каждую годовщину гибели "Подразделения Ламед-Хей" жители Гуш-Эциона, в сопровождении ветеранов боев за Гуш-Эцион, совершают массовый марш по маршруту героев. На месте их гибели установлен обелиск в их честь, а неподалеку был создан еще один киббуц, носящий имя "Ламед-Хей" и существующий до сих пор. Имена погибших: Даниэль Райх, Шмуэль Яаков, Тувья Кушнер, Йосеф Коплер, Яаков Кутик, Давид Цвебнер (Шааг), Барух Пат, Давид Цубери, Беньямин Персич, Моше-Авигдор Перельштейн, Шауль Пнуэль, Масс Даниэль (Дани), Элиягу Мизрахи, Александр-Авраам Люстиг, Йона Левин, Яаков Каспи, Ехиель Калев, Яаков Коэн, Давид Тур-Шалом (ТАШ), Александр-Егуда Коэн, Ицхак Звулуни, Элиягу Гершкович, Ицхак Галеви, Сабо Голанд, Ицхак Гинзбург, Эйтан Гаон, Йосеф (Ганц) Барух, Бенцион Бен-Меир, Яаков Бен-Атар, Егуда Бетенский (Бейтан), Одед Биньямин, Исраэль Алони (Марзель), Хаим Анджел, Биньямин Богуславский (Бени).

1948, 18 января — (7 Швата 5708) Война за Независимость. Арабами под командой Абд эль-Кадера обстрелян еврейский конвой около деревни Кастель.

1948, 20 января — (9 Швата 5708) Война за Независимость. Из Италии в Эрец-Исраэль переправлены 50 тонн взрывчатки для оборонной промышленности. Это была одна из будничных операций по доставке в Эрец-Исраэль оружия, необходимого в борьбе за независимость. Отличие состояло лишь в том, что Италия - единственный источник оружия в ту пору - как раз готовилась к выборам и нелегальная торговля оружием строго каралась.

1948, 20 января — (9 Швата 5708) Родился Н. Щаранский, государственный и общественный деятель Израиля, советский диссидент, отсидевший в тюрьме срок за желание репатриироваться в Израиль.

1948, 21 января — (10 швата 5708) Речь Голды Меир на заседании Генеральной Ассамблеи еврейских федераций и благотворительных фондов в Чикаго. Подробнее

"Это не были сионистские организации. Палестина у них не стояла на повестке дня. Но это было совместное заседание профессиональных сборщиков денег, людей с огромным опытом, контролировавших еврейскую машину денежных сборов в Соединенных Штатах, и я понимала, что если мне удастся их пронять, то, возможно, и удастся собрать нужные суммы - ключ к нашей самообороне. Я говорила недолго, но высказала все, что у меня было на сердце. Я описала положение, создавшееся в Палестине ко дню моего отъезда, и продолжала: "Еврейское население в Палестине будет сражаться до самого конца. Если у нас будет оружие - мы будем сражаться этим оружием. Если у нас его не будет, мы будем драться камнями. Я хочу, чтобы вы поверили, что цель моей миссии - не спасение семисот тысяч евреев. За последние несколько лет еврейский народ потерял шесть миллионов евреев, и было бы просто дерзостью беспокоить евреев всего мира из-за того, что еще несколько сот тысяч евреев находятся в опасности. Речь не об этом. Речь идет о том, что если эти семьсот тысяч останутся в живых, то жив будет еврейский народ как таковой и будет обеспечена его независимость. Если же эти семьсот тысяч теперь будут перебиты, то нам придется на много веков забыть мечту о еврейском народе и его государстве. Друзья мои, мы воюем. Нет в Палестине еврея, который не верил бы, что, в конце концов, мы победим. Таков в стране моральный дух... Но этот дух не может противостоять в одиночку винтовкам и пулеметам. Без него винтовки и пулеметы не много стоят, но без оружия дух может быть сломлен вместе с телом. Наша проблема - время... Что мы сможем получить немедленно? И когда я говорю "немедленно", я имею в виду не месяц. И не через два. Я имею в виду - сейчас, сегодня. Я приехала довести до сознания американских евреев один факт: в кратчайший срок, не более, чем за две недели, нам нужно собрать чистоганом сумму от двадцати пяти до тридцати миллионов долларов. Через две-три недели после этого мы уже сумеем укрепиться. В этом мы уверены. Египетское правительство может провести такой бюджет, который поможет нашим противникам. То же самое может сделать и правительство Сирии. У нас нет правительств. Но в диаспоре у нас миллионы евреев, и я верю в евреев США не меньше, чем в нашу палестинскую молодежь; верю, что они поймут, в какой опасности мы находимся, и сделают то, что должно. Знаю, что сделать это будет нелегко. Мне приходилось участвовать во всяких кампаниях по сбору средств, и я знаю, как непросто сразу собрать ту сумму, которую мы просим. Но я видела таких людей там, дома. Видела, как, когда мы призвали общину отдавать кровь для раненых, они пришли прямо со службы в больницы и стояли в длинных очередях, чтобы отдать свою кровь. В Палестине отдают и кровь, и деньги. Мы не лучшей породы; мы не лучшие евреи из еврейского народа. Случилось так, что мы - там, а вы - здесь. Уверена, что если бы вы были в Палестине, а мы в Соединенных Штатах, вы делали бы там то же самое, что делаем мы, и просили бы нас здесь сделать то, что придется сделать вам. В заключение я хочу перефразировать одну из самых замечательных речей времен Второй мировой войны - речь Черчилля. Я не преувеличиваю, говоря, что палестинский ишув будет сражаться в Негеве, в Галилее, на подступах к Иерусалиму до самого конца. Вы не можете решить, следует нам сражаться или нет. Решать будем мы. Еврейское население Палестины не выкинет белый флаг перед муфтием. Это решение уже принято. Никто не может его изменить. Вы можете решить только одно: кто победит в этой борьбе - мы или муфтий. Этот вопрос могут решить американские евреи. Но сделать это надо быстро - за дни, за часы. И прошу вас - не запаздывайте. Чтобы не пришлось вам через три месяца горько сожалеть о том, что вы не сделали сегодня. Время уже настало". Они слушали, они плакали, они собрали столько денег, сколько еще не собирала ни одна община. Я провела в Штатах шесть недель - больше я не могла находиться вне дома - и повсюду евреи слушали, плакали и давали деньги, иногда даже делая для этого банковские заемы. В марте я вернулась в Палестину, собрав 50000000 долларов, немедленно ассигнованные на тайные закупки в Европе оружия для Хаганы. И даже когда Бен-Гурион сказал мне: "Когда-нибудь, когда будет написана история, там будет рассказано о еврейской женщине, доставшей деньги, необходимые для создания государства", я никогда не обманывалась. Я всегда знала, что эти доллары были отданы не мне, а Израилю" ГОЛДА МЕИР "МОЯ ЖИЗНЬ".

 

1948, 22 января — (11 Швата 5708) Война за Независимость. В деревне Язур арабы атаковали патруль, подчинявшийся Хагане, Погибли 7 человек, шоссе Тель-Авив - Иерусалим в этом месте было перерезано. Патруль составляли стражники - легальная полиция еврейских поселений, формально представлявшая колониальную власть. Стражники в отличие от бойцов Хаганы могли носить оружие, и оно было лучшего качества. Сопровождение автоколонн и осмотр дорог не входили в обязанность полиции, поэтому привлечение к данным операциям стражников вызывало протесты англичан, но те в основном выполняли приказы руководства Хаганы. Что касается перерезанной дороги, то вскоре была построена объездная из Холона в Ришон ле-Цион. Имена погибших Еврейских Стражей: Давид Иваницкий Менахем Аватихи Цви Заира Яков Олами Ицхак Кордова Кальман Розенблюм Элияху Шамир В память о погибших бойцах был основан кибуц "Мишмар хаШив'а" ("Дозор Семи"), в котором улицы названы в честь каждого из погибших. Такое же имя получила развязка дороги на Иерусалим.

1948, 25 января — (14 Швата 5708) Война за Независимость. Наблюдатели 8-й роты ПАЛМАХа обнаружили группу из пяти арабов, которые готовили нападение на конвой в районе Кастеля. Немедленно был выслан импровизированный взвод (24 человека), командовал им Яаков Исраэлит. Взвод подошел к Кастелю и атаковал арабов. Тут же он сам был атакован. Выяснилось, что арабов было не 5, а 50. Начался бой, в котором было убито 10 пальмахников, в том числе Яаков и его заместитель. Арабы потеряли 25 человек. Взвод имел радиоаппарат, но он испортился: он только принимал, но не мог передавать.

1948, 29 января — (18 Швата 5708) Война за Независимость. Дневник Цви Зиппера (см. 12 декабря ): "За последние несколько дней много чего произошло. Мы спустились к Кельте (Хацерим) и перехватили две группы арабов, вступили с ними в перестрелку, сожгли два их грузовика и убили троих (может, и больше), ранили пятерых или шестерых. Мы были в бронетранспортере, и никто не получил ни царапины. Обстановка до сих пор держит нас в напряжении, но к этому более-менее привыкаешь, вырабатываешь подобие фаталистической философии и все воспринимаешь как рулетку. Не то чтобы мне было все равно, что со мной произойдет. Как бы то ни было, мне нравится жить, я получаю удовольствие от факта того, что я жив, хотя смысла в этом, подозреваю, маловато."

1948, 1 февраля — (21 Швата 5708) На этот день вооружённые силы Ишува насчитывали 16 500 человек.

1948, 2 февраля — (22 Швата 5708) Война за Независимость. Арабами взорвана машина со взрывчаткой у здания газеты "Палестайн пост" в Иерусалиме. Здание разрушено. Тем не менее, на следующий день издание вышло в продаже. Уцелевшие сотрудники спасли часть рукописей, матриц, заново перепечатали. Конечно, это была не обычная газета, а маленький листок, но заголовок, набранный обычный шрифтом, означал "Палестин пост"

1948, 5 февраля — (25 Швата 5708) Беседа будущего министра иностранных дел Израиля М. Шарета с представителем СССР при ООН А. Громыко о возможностях поставок оружия Израилю. Однако, к тому времени Сталин уже принял решение о снабжении евреев Эрец-Исраэль оружием через Чехословакию.

1948, 7 февраля — (27 Швата 5708) Война за Независимость. Первый самолёт приземлился в центре поселений Гуш-Эциона, с этого дня почти каждый день прибывали самолёты, доставляли оружие, увозили раненных (см. 11 декабря, 14 января, 16 января, 27 марта, 4 мая, 12 мая, 4 мая ). Эти поселения были изолированы от остального Ишува, но принцип никогда не покидать свою землю соблюдался поселенцами строго, и гарнизон Гуш-Эциона держал оборону.

1948, 7 февраля — (27 Швата 5708) Дневник Цви Зиппера (см. 12 декабря ): "Трепещущие мышцы живота подпрыгивают на земле, я чувствую, как мои внутренности медленно переворачиваются от страха, сладкий запах травы и цветов обжигает ноздри, я даже не ощущаю ручной гранаты, которая впилась в бок подобием горячего ананаса. И ужасный рев британского танка, монстра, сокрушающего землю и вжимающего нас в ров у обочины дороги, наша добыча с триумфом прокатывается мимо и мы становимся преследуемыми. Британский сержант смотрит на наш пулемет и амуницию, потом снова на нас, бойцов секретного ополчения “Палмах”, но что это? Могло ли такое произойти еще месяц назад? Они не сажают нас в тюрьму, не отбирают оружие, не наводят ужасающее дуло этой пушки на наш бронетранспортер, не препятствует нашему возвращению домой. Но наш план сорвался, и арабы, которых мы преследовали, смогли улизнуть".

1948, 12 февраля — (2 Адара 5708) Война за Независимость. Попытка овладения арабской деревней Абу-Кабир, расположенной у дороги Тель-Авив - Иерусалим, откуда непрерывно велись нападения на еврейский транспорт. Четыре взвода Хаганы пытались овладеть деревней, но неудачно. Операция была названа именем "Давид" в честь погибшего командира Хаганы Давида Таубера.

1948, 14 февраля — (4 Адар-1 5708) Война за Независимость. Ночной бой в арабской деревне Саса. Участвовали 3 взвода из состава 11-й роты 3-го батальона ПАЛМАХа (2 - в рейде, третий - резерв для обеспечения отхода) под командой Моше Кельмана. Акция была частью операций возмездия за гибель 35 бойцов ПАЛЬМАХа, посланных 16 января 1948 года в помощь поселенцам Гуш-Эциона, и так и называлась "Операция 35". Подробнее

Гибель отряда тяжело отразилась на моральном состоянии ишува. Считалось, что 35 вооруженных пальмахников способны сломить любые арабские силы. Реальность оказалась тяжелой, неприятной и неожиданной. Командование Хаганы очень чутко относилось к моральным факторам, тем более, что только высокая мораль давала надежду победить в войне. Было решено провести операцию 35: 35 нападений на арабские цели. Число 35 соответствовало числу убитых в походе, оно было определено заранее и, разумеется, диктовалось целями пропаганды, а не оперативными соображениями. Тем временем в командовании Хаганы продолжались споры. До сих пор ее стратегическая линия была пассивной, операция 35 знаменовала изменение стратегии. Надо было выбирать между необходимостью поддержания боевого духа и опасностью расширения фронта военных действий. Начальник генштаба Дори послал Бен-Гуриону меморандум, в котором он возражал против налетов на деревни. -Если операция удастся, мы уничтожим деревню, или значительную ее часть. Тогда будут крики, что мы атакуем деревни. Если операция провалится, то не о чем и говорить-. Дори предложил ограничиться подрывом мостов вдоль границы с Ливаном и налетами на ближайшие цели. Мысль Дори продолжала вращаться в прежнем кругу идей. Однако Бен-Гурион уже пришел к иным выводам, и с ним теперь были согласны некоторые командиры Хаганы. Они считали, что ТОТАЛЬНАЯ война с местными арабами уже неотвратима. Бен-Гурион предвидел и вторжение регулярных арабских армий. В свете этих выводов прежняя фабианская стратегия теряла смысл. Игаль Алон предложил Бен-Гуриону план налета на арабскую деревню Саса, и Бен-Гурион немедленно принял его. Лишь немногие из числа задуманных 35 операций были осуществлены, САСА была самой крупной, самой тяжелой, самой опасной, самой эффективной - и самой эффектной из них. 2. Саса. Этап планирования Деревня Саса расположена в центре арабского района на важном перекрестке дорог. Через деревню проходил путь частей Армии спасения из Ливана. В самой деревне располагался постоянный гарнизон - около 100 солдат этой армии. Население деревни насчитывало 1500 человек, из них, по крайней мере, 300 имели оружие: винтовки и стэны. В окружающих деревнях также было много оружия, и там тоже были солдаты Армии спасения. Ближайшая база ПАЛЬМАХа находилась в Эйн-Зейтим: 9 км по прямой, вдвое больше по дорогам. Никому не могло прийти в голову, что ПАЛЬМАХ отважится на вылазку на такое расстояние: 36 км за одну ночь, в центр вражеского района. Исполнение предлагалось возложить на 3-й батальон ПАЛЬМАХа. Командовать операцией должен был заместитель командира батальона Моше Кельман. Кельман рассказывает: -Однажды утром Алон появился в штабе батальона, похлопал меня по плечу, обнял, похвалил за былые дела и дал в подарок новенький револьвер Кольт. Я понял, что затевается что-то серьезное. Командир ПАЛЬМАХа не станет так утруждать себя из-за пустяков-. Узнав об операции, Кельман спросил: -Отчего это вдруг - Саса? - -Инициатива в руках арабов. Мы мечемся, как затравленные мыши, - ответил Алон. -Пришло время нанести удар по их тылу. Они будут вынуждены заняться охраной деревень и ослабят натиск на нас. -Логично, но этого можно добиться операцией в Эйн-Зейтун, или Кадите - возразил Кельман. - Зачем идти в Сасу? Это сумасшествие, оно может кончиться катастрофой. - Саса контролирует дороги Армии спасения. - Вокруг пространство на десятки километров, что помешает Армии спасения обойти Сасу справа или слева? Наконец на стол была выложена настоящая причина: -После того, что случилось с группой 35, мораль упала. Начинают шептаться, что мы послали их на верную смерть. По карте мы нашли арабскую деревню, далекую от базы ПАЛЬМАХа. Мы должны доказать себе и другим, что ПАЛЬМАХ в состоянии произвести глубокую вылазку и благополучно вернуться. Кто, если не ты, сможет выполнить это задание? Спустя много лет Кельман объяснил: -Приказ есть приказ. Кроме того - мы были очень молоды и полны безмерной уверенности в себе. Мне тогда было 23, моим солдатам 18-19. Если бы нам было по 40, государство Израиль не был бы создано. Мы любили страну и чувствовали, что делаем историю. Все знали, что им придется воевать, и принимали это, как должное-. Оставалось еще одно препятствие: Кельман не был знаком с местностью. Тут Алон выложил неотразимую приманку: он предложил Кельману воздушную рекогносцировку. Кельман отроду не летал на самолете, такую возможность он не мог упустить. С ближайшим конвоем Кельман выехал в Тель-Авив (по дороге конвой четыре раза вел бой). Из Тель-Авива он отправился на аэродром (Сде-Дов) и занял место в Остере рядом с пилотом. Позади сидел фотограф с Лейкой, заряженной пленкой на 36 кадров. На коленях у них были карты масштаба 1:20.000. Остер оторвался от земли. С минарета Хасан-Бек (на границе с Яффо) раздались выстрелы. Пилот повернул к морю, набрал высоту и полетел на север. Шел дождь, сильный ветер бросал самолетик из стороны в сторону, и летчик размышлял в слух: не лучше ли вернуться домой? Кельман не согласился. Потом начался спор, над какими деревнями они летят. Кельман взял на себя роль штурмана: он приказывал летчику, куда лететь, и отмечал путь по карте. По счастью он не ошибся. Остер пролетел над Сасой. Феллахи принимали их за англичан и приветственно махали руками. Фотограф щелкал. Самолет пролетел несколько раз от Эйн-Зейтун до Сасы и обратно. Кельман изучил маршрут сверху. На обратном пути пилот решил показать класс: около Кейсарии он перешел на бреющий полет. Шасси самолета скользнули по песку дюн, летчик побледнел, но поднял самолет и долетел до аэродрома. В Тель-Авиве Кельман отправился в отель и проспал три часа. За это время проявили и отпечатали снимки. Результаты аэрофотосъемки были превосходны. На следующий день Кельман вернулся в штаб батальона. 3. Концентрация силОперация была возложена на 11-ю роту. Ей уже приходилось осуществлять вылазки и налеты, но все это не могло равняться с походом на Сасу. Командиры имели относительно хорошую подготовку, их даже обучали некоторым основам регулярных военных действий. Три взвода участвовали в операции: два взвода (65 человек) должны были идти на Сасу, третий взвод занял позицию в роще на горе Мерон, на планируемом маршруте отхода. Предполагалось, что отход будет самой опасной частью операции, и взвод должен был обеспечить прикрытие и помощь отходящим силам. Рота получила три рации: одна в атакующих взводах, одна во взводе прикрытия и одна в КП в тылу. Командиры имели стэны, рядовые - английские винтовки. Кроме того, имелось два ручных пулемета брэн и 2-дюймовый миномет. Фельдшер приготовил четыре пары носилок. Все участники похода получили паек шоколада и коньяка на случай, если они не успеют вернуться к утру. Два разведчика, хорошо знакомые с местностью, должны были вести отряд. По снимкам аэроразведки и по карте был изготовлен макет местности. Обычно, для этой цели используется ящик с песком, но на этот раз макет был сделан из мыла. Из тюков соломы соорудили макет деревни. Чертежники изготовили подробные карты, которые не посрамили бы и регулярную армию. Перед походом солдаты отдохнули и получили царский обед, несмотря на обычный для базы ПАЛЬМАХа режим экономии. Игаль Алон обратился к солдатам с речью. Он сказал: -Глаза всего еврейского народа устремлены на вас-. Он приказал им во что бы то ни стало вернуться на базу. Никто не знал тогда, насколько трудно будет выполнить этот приказ. Однако были и проколы. Не хватало амуниции. Из остатков старых штанов девушки сшили патронташи. Но и их не хватило. Пытались сотворить из проволоки подобие военной амуниции. Гранаты пришлось затыкать за пояс или за обмотки на ногах. Старые ботинки начали разваливаться уже в начале похода. Предполагалось, что участников похода оденут в форму английских десантников, но ее не достали. Погода была скверная. Но настроение было превосходное. На построении перед выходом в путь девушки плясали и пели, их глаза смеялись, но были красны от слез. В 7 часов вечера колонна вышла из Эйн-Зейтим. 65 человек, во главе командир Кельман и два проводника из Цфата. 20 человек несли рюкзаки с взрывчаткой по 10 кг в каждом. Замыкал колонну заместитель Кельмана. Кельман: -Дорога оказалась много тяжелее, чем предполагали. Местность покрыта камнями, дикой растительностью, скалами и расщелинами. На земле липкая грязь, холод пронизывает до костей, туман и слякоть-. Натан Шахам: -Мы шли без шума. Мы знали, что если нас обнаружат, нам придется вступить в бой, и мы застрянем в арабском районе до света дня. Нас будет ждать тогда серия отчаянных боев, и арабы без труда приведут большие силы-. Дан Маклер, фельдшер: -Хлещет дождь. Ботинки, подкованные гвоздями, тонут в тяжелой грязи, оставляя глубокие следы. Вдруг движение прекращается. У кого-то начались спазмы ног. Я спешу к нему, пытаюсь делать массаж. Продолжаем движение. Снова остановка. Парень падает на колени, он не в состоянии идти. Ему дают сопровождающего (один из двух проводников) и он возвращается на базу-. 63 человека продолжают ночной поход. Они обходят деревни Далита и Сафсаф. С высоты 800м (Эйн-Зейтим), спускаются в долину (600м) и вновь поднимаются на высоту 800м, обходя деревню Саса с севера. По дороге колонна встречает арабов. -Ман хадда (кто это)?- Пальмахники продолжают путь, не отвечая. Арабы не могли предположить, что евреи совершают поход в самом сердце арабского района, они не подняли тревоги. Отряд пришел в назначенную точку в 11 часов ночи, опередив план на целый час. Наконец, можно было отдохнуть. Бойцы ели шоколад и пили коньяк. Кельман, разведчик и командиры взводов вышли на рекогносцировку в направлении деревни. На улицах не было ни души. Собаки не лаяли. Дождь и ветер загнали всех по домам. 4. Атака Отряд снова поднялся на ноги и начал движение. Естественные террасы достигали порой двухметровой высоты. Бойцы скользили на мокрых и крутых скалах. Камни скатывались вниз, но никто не услышал их шума. Подошли к деревне вплотную. Навстречу им вышел часовой. -Ман хадда?- Он не получил ответа и исчез. Кельман разделил отряд на взводы и отвел каждому по улице. Улицы шли параллельно и солдаты не мешали друг другу. Тут в одном из домов открылась дверь, и местный житель вышел на улицу. -Эш хадда? (что это?) Ильгин, командир ударной группы, ответил ему, на смеси иврита и арабского: -хадда эш! (это огонь!) Вряд ли араб успел оценить каламбур, Ильгин уложил его на месте. Выстрел был сигналом к атаке, и теперь все происходило очень быстро. Каждый взвод был заранее разделен на боевые группы. Во главе шел штурмовой расчет, за ним шло пять расчетов, в каждом солдат прикрытия, носильщик взрывчатки и подрывник. Пальмахники овладели двумя улицами и начали закладывать взрывчатку. Натан Шахам: -Деревня проснулась. Из всех окон слышен сухой лай автоматов. Стрельба бессмысленная, неприцельная. Ты видишь огонь выстрелов в каждом окне, и ты знаешь, что огонь ведут по тебе. Ты удивляешься, как это они не попадают в тебя, и бежишь дальше в глубину вражеской деревни. Автоматный бой на близких дистанциях - это серьезный разговор с судьбой. Я начал укладывать заряд под дом. Надо мной стоит мой прикрывающий и бьет очередями по окнам. Он стоит во весь рост и стреляет, как учили его на последних командирских курсах. Перед тем как мы бросились в атаку, он успел прошептать мне: -Это концерт нашего оркестра в новом переложении-. Уложили все заряды, и связные доложили Кельману, что все готово. По плану следовало дать сигнал трубой, но сигнальщик (Исраэль Хольц), обессиленный походом, лежал в несколько метрах от деревни. -Хо-ль-ц! - заревел Кельман. Ему ответил слабый голос. -С-и-г-н-а-л!- закричал вновь Кельман. Слабенький звук вышел из трубы. Подрывники услышали его или скорее рев Кельмана. Они выдернули предохранители и начали отступать в укрытия. 100 секунд до взрыва. Один из подрывников доложил: -Вместе с чекой вышел взрыватель, взрыва не будет-. Командир (Заир) рванулся к дому, схватил рюкзак с зарядом и перенес его вплотную к другому. Он успел вернуться в укрытие. В другом взводе случилось почти такая же история - подрывник Моше Дойч успел вернуться, но кто-то принял его за араба и выстрелом пробил ему легкие. Товарищи оттащили его в укрытие, и тут раздались взрывы. Две улицы были разрушены. Когда утих грохот первой волны взрывов, Кельман послал резервное отделение в боковую улицу, и наскоро обстрелял из миномета южную часть деревни, чтобы создать впечатление, будто и там действуют евреи. Был дан сигнал к отступлению. Все дело заняло восемь минут. Двое были ранены: Моше Дойч и Шмуэль Лифшиц - камень, отброшенный взрывом ударил его в ногу. 5. ОтходМаклер: -Мы положили раненых на носилки. Из деревни нас поливали огнем. С трудом мы спустились с террас на шоссе. Там я сказал Кельману: -Надо остановиться и перевязать раненых при свете. -Это опасно - ответил он, но, в конце концов, согласился. Ребята встали вокруг. При свете спичек я осмотрел раны. Я ничего не мог сделать, только затянуть повязки и перекрыть артерии. У меня не было средств от боли. Кельман торопил меня-. Тот минимум, что сделал Маклер, спас раненным жизнь. Отход от Сасы с двумя ранеными остается одним из самых тяжелых походов в истории ЦАХАЛа. Кельман: -До сих пор мы были боевой частью. Бой разорвал боевые рамки. Рота превратилась в десятки единиц. Каждый хотел добраться домой, добраться во что бы то ни стало! Тяжесть операции мы почувствовали только теперь: жуткая усталость, беспредельное нервное напряжение, опухшие ноги, холод - и смерть витает над головой. Мы были обязаны вернуть людей в строй, сплотить их узами дисциплины. Для нас, командиров, это был опасный этап. Сказывалось отсутствие опыта. Первый раз мы были в такой ситуации, на таком расстоянии от баз. Молодые ребята забыли об оружии, о патронах, об амуниции - они хотели только одного: бежать домой. Я увидел, как приближается катастрофа. Я понял, что пришел час моего испытания как командира и как товарища. В трех километрах от деревни мы собрали людей, построили их по взводам и отделениям. -Операция еще не кончилась. Необходимо вернуться на базу до рассвета и не быть обнаруженными в пути. Для нас это вопрос жизни или смерти. И еще: раненых мы не оставим, мы понесем их с собой. Нет выбора. Восемь часов мы будем нести на плечах носилки. Мы должны помогать друг другу. Каждый отвечает за ружье и патроны, доверенные ему-. Дан Маклер: -Дождь не прекращался. Раненые промокли. Одеяла не помогали. Всё пропитано водой. Одеяла свисают с носилок и волочатся по грязи. Из опасения встречи с арабами, мы снова оставляем шоссе и продолжаем идти по липкой грязи. Рядом с носилками идет отделение: часть тащит носилки, часть несет охранение. Усталых носильщиков сменяют. Вдруг ремень соскальзывает с плеча, и раненый сползает в грязь. Он стонет от боли. У меня нет морфия. Кто в те дни слышал о морфии? Строгий приказ: идти с максимальной скоростью. Люди устали, выжаты, перепачканы, а командир гонит и гонит. Я прохожу вдоль колонны и раздаю таблетки допинга. Опасаюсь, что до рассвета мы не успеем добраться до базы. Люди ободрены, а я только молюсь, чтобы мы успели дойти. Что будет с нами, когда через несколько часов таблетки перестанут действовать? 15 человек, под командованием Йосефа Хотер-Ишайя, заняли в полночь позиции в роще к северу от горы Мерон. Отделение должно было ждать до рассвета: если отряд не придет, и не будет дополнительных указаний, Йосеф вернется в Эйн-Зейтим. Антенна рации запуталась в ветвях дерева и сломалась. Йосеф ждал до рассвета и, в соответствии с планом, вернулся на базу. Рассвет застал отступающих в двух километрах от рощи. Маклер: -Уже разлился вокруг дневной свет. Усталость вытеснила осторожность. Командиры приказывают очистить оружие, быть готовыми к любой неожиданности. Наконец, дано разрешение пить. Мы набрасываемся на лужи грязной воды. Два километра до рощи отряд прошел за полтора часа. Они надеялись, что отделение Йосефа Хотер-Ишай выйдет им навстречу, но роща была пуста. Кельман изменил порядок движения. Отряд спустился на шоссе, перестроился в три колонны и начал форсированный марш. Теперь по шоссе двигалась военная колонна: регулярная часть совершает учебный переход с двумя носилками. Арабы видели их, но приняли за англичан. Кельман по радио связался с тыловым КП и приказал отделению прикрытия выйти навстречу. Немедленно поставили заслоны на шоссе Цфат-Мерон, заложили мины и оборудовали позицию для станкового пулемета. Отделение прикрытия встретило отступающих, взяло на себя охранение, помогло нести раненых и груз. После встречи темп марша был еще более ускорен. Кельман: -Когда наступил день, мы были уже неподалеку от Эйн-Зейтим. Это уже наш участок шоссе. Подобие улыбки расплывается на губах, и вдруг вдоль дороги - поле цикламенов. Солдаты, как маленькие дети, разбежались по полю, набрали охапки цветов. Девушки выходят нам на встречу, смеются и пляшут, парни с посеревшими лицами и с цветами в руках падают на землю в смертельной усталости-. Но для командиров операция еще не кончилась. Кельман приказал разобрать заслоны на шоссе и перевести отряд из Эйн-Зейтим. Но прежде, чем успели выйти из ворот киббуца, подъехал английский броневик, и офицер спросил: -Вас атаковали сегодня ночью?- Да! - ответил Кельман, - из деревни Далита. Двое ранены по пути к позициям- Он попросил перевезти раненых на броневике в больницу. Офицер согласился, и английский фельдшер сопровождал раненых до Цфата. Но прежде офицер-джентльмен бросил взгляд на одежду бойцов, спрятал улыбку под усами и сказал: -Я верю каждому слову, только откуда эта красная земля на одежде? Далита ведь стоит на меловой горе!- На этом расследование окончилось, и перед тем, как оставить киббуц, офицер предложил: -В следующий раз сообщите нам, и мы эвакуируем весь ваш ишув. -Thank you, very much! - вежливо ответили ему, - Мы обдумаем это предложение. Поход продолжался 17 часов. В 9 часов утра его участники вернулись на базу и проспали 24 часа без перерыва. На следующий день Кельман поехал в Тель-Авив. В Рош-Пина, в ожидании конвоя, он зашел в кафе. Его одежда по-прежнему была испачкана грязью Сасы. Английский капитан подошел к нему: Я так понимаю, что позавчера Вы были в Сасе. Разумеется, Вас интересует результаты. Извольте: 60 человек убито, 15 ранено. Как солдат солдату - Вам полагается орден. Точная работа. Я служу в полиции, мой район кончается у шоссе на Сафсаф. Сделайте мне одолжение: действуйте вне моего района, и мы останемся друзьями. У. Мильштейн РАБИН. РОЖДЕНИЕ МИФА.

 

1948, 15 февраля — (5 Адар-1 5708) Израиль. Азриэлем Карлибахом и группой журналистов, покинувших редакцию «Иеди'от ахаронот» основана вторая по тиражу после «Иеди'от ахаронот» газета Страны - «Ма'арив». В «Ма'арив» постоянно сотрудничали известные израильские писатели, журналисты, общественные деятели, в том числе Э. Кишон, А. Рубинштейн, И. Лапид, А. Дранкер, Д. Маргалит.

1948, 16 февраля — (6 Адара 5708) Война за Независимость. В 2 часа ночи началось нападение арабской армии Спасения на кибуц Тират-Цви. Арабы для отвода глаз обстреляли сначала поселения Сде-Элияху и Эйн ха-Нацив, а затем атаковали оружейным и миномётным огнём Тират-Цви. обстрел продолжался до рассвета, потом была попытка штурма, которая провалилась. После 5-часового боя , потеряв 60 человек, арабы отступили. У защитников поселения погиб один человек.

1948, 18 февраля — (8 Адар-1 5708) Война за Независимость. Положение на этот день: Хагана имеет на вооружении 30 бронированных машин из них 18 в Негеве (см. 2 января). Заводы, преодолев период постановки нового образца в серию, сдавали "сэндвичи" во все увеличивающимся темпе - к 24 февраля действующие части получили уже 70 бронемашин, но еще быстрее росли аппетиты военно-политического руководства. Уже 12 февраля первоначальный заказ был увеличен до 150 машин с установленным сроком сдачи последних в конце марта, но даже это количество считалось недостаточным: Генштаб Хаганы считал необходимым иметь 300 "сэндвичей", а Бен-Гурион счел и эту оценку заниженной и предполагал, что "сэндвичей" понадобится не меньше тысячи.