Тевет — события (300-325 из 805)
(15 Тевета 5687) Родился Моше Марзук - агент Мосада в Египте. Был схвачен в 1954 и казнён 31 января 1955 года. 24 апереля 1977 года прах разведчика был перезахоронен на горе Герцля в Иерусалиме.Подробнее о людях декабря см. Блог рубрика "Имена".
Метки:
Юридический статус получил после того, как в соответствии с решением властей о предоставлении ряда функций внутреннего самоуправления представительным органам населения страны, созданным по религиозно-общинному признаку (1926), и дополнительного «Уложения о еврейской общине» (1927), ишув стал формально рассматриваться британскими властями как одна из групп населения подмандатной Палестины, организованных по религиозно-общинному признаку (эта формально-организационная структура ишува получила официальное наименование Кнесет-Исраэль). Ва'ад леумми избирал небольшую группу для ведения текущей работы. Во главе Ва'ада леумми стоял председатель, а иногда президент и председатель в качестве заместителя. Ва'ад леумми тесно сотрудничал с исполнительным комитетом Сионистской организации и с Еврейским агентством. Ва'ад леумми представлял ишув в отношениях с мандатными властями и арабскими лидерами, а также ведал внутренними делами (например, системой школ), которые были поручены ему Исполнительным комитетом Сионистской организации. Он также тесно сотрудничал с Верховным раввинатом и местными советами общин, составляющими часть официальной структуры Кнесет-Исраэль. Ва'ад леумми являлся главным органом, представлявшим евреев Палестины в постоянной мандатной комиссии Лиги Наций и перед многочисленными комиссиями по расследованию «палестинского вопроса», вплоть до Специального комитета Организации Объединенных Наций по вопросу о Палестине, который в 1947 г. предложил план раздела Палестины. Агуддат Исраэль и ультраортодоксальные круги старого ишува постоянно бойкотировали Ва'ад леумми. С 1944 г. в него не входили также Сефардский список, сионисты-ревизионисты, общие сионисты и Объединение фермеров, бойкотировавшие выборы в Асефат ха-нивхарим 4-го созыва из-за того, что было отклонено их требование о реформе выборной системы. www.eleven.co.il
Метки:
Его отец происходил из греческих евреев, а родители мамы приехали в Лондон из Киева (мама будущего знаменитого дизайнера одинаково свободно говорила и на ладино, которым владел ее муж, и на идиш, на котором она общалась со своими родителями). Мальчик, появившийся на свет в Лондоне, далеко не загадывал и не метил особенно высоко. Он поступил на курсы парикмахеров, зная, что это ремесло обеспечит ему кусок хлеба. Сменив несколько окраинных парикмахерских, Сассун оказался в одном из центральных лондонских салонов, где и состоялось его становление как мастера. Согражданам и клиентам Сассуна было отнюдь не до красивой жизни. Большинство из них радовалось тому, что пережили Вторую мировую войну, нуждались в самом необходимом и на большее не замахивались. В этом они и сошлись. Видалу хватило чутья откликнуться на запрос времени. И он заговорил. -Никто не понимал, о чем это я так долго беседую с клиентками, - едва ли не вдвое дольше, чем продолжается процесс стрижки, - вспоминал по прошествии полувека сам Видал. - А мы обсуждали природу волос, тип лица, манеру держаться, и как всё вместе сочетается с их прической-. Словом, предметом беседы было то, что ныне зовется имиджем, а сам Видал был первым в истории имиджмейкером. Он вообще много чего делал первым. Мало кто знает, что ручной фен, которым сегодня пользуется каждая женщина, - тоже изобретение Сассуна. -Однажды я увидел, как один из моих сотрудников руками укладывает волосы клиентки под феном-колпаком. Весь уикэнд я мучительно думал, как это можно развить. Так мы начали применять ручной фен-. И все же главный эффект, которого достиг Сассун, был не столько внешний, эстетический, сколько человеческий и философский. В его лице клиентки обретали друга и избавлялись от синдрома оставленности и одиночества, распространенного в это тяжелое время. Так мастер становился всё более незаменимым для десятков посетительниц салона и, что называется, широко известным в узких кругах мастером. Обаятельный, услужливый, артистичный, чуткий к свежим идеям и веяниям времени, он быстро выделился среди коллег и превратился в настоящую звезду парикмахерского искусства. Первую и по величине, и по времени: до Сассуна звезды были только в мире высокой моды - парикмахеры считались ремесленниками, и всерьез к ним никто не относился. В 1957 году известный дизайнер Мэри Кван, которая называла Сассуна Шанель причесок, пригласила его участвовать в своем знаменитом показе, в котором впервые хитом сезона стали мини-юбки. Вскоре после этого Сассун открыл собственную парикмахерскую, вступив в зрелый период своей творческой биографии, знаменующий его превращение из известного британского мастера в дизайнера на все времена, в человека-бренд, каковым он остается в истории моды и по сей день. Звездный час Видала Сассуна пробил в 1962-м, когда он постриг голливудскую звезду Миа Фэрроу. То был настоящий писк моды: волосы - короче не бывает. За Миа последовала целая череда славных имен во главе с Твигги, при взгляде на которую все поняли: к старому возврата нет. Вслед за ней знаменитости всех возрастов и мастей устремились в парикмахерскую Видала, потому что отныне стричься у него стало суперпрестижно. Впрочем, ограничиться сказанным было бы несправедливо по отношению к человеку-компании, владеющему 13 школами и 26 салонами своего имени, расположенными по всему земному шару. Сейчас Видал Сассун живет в Лос-Анджелесе, где помещается головное предприятие его обширной мировой парикмахерской. По собственному признанию, сам он теперь стрижет только близких. Однако дел у него по-прежнему по горло. Шоу в Америке и Европе (как и в модельном бизнесе, их три в сезон), рекламные турне, поездки-ревизии по многочисленным подразделениям компании, работа в Proctor-Gamble, представителем которой Сассун является с давних пор, - не оставляют и дня для передышки. Кстати, не многие знают еще об одном примечательном факте биографии Мастера. 20-летним парнем он отправился в 1948 году в только что созданное еврейское государство, и с оружием в руках в составе ЦАХАЛа участвовал в Войне за независимость Израиля. Узнав об этом, многие мусульмане и арабы много лет подряд отказывались приобретать косметику Видала Сассуна. Он также был активным членом Британской антифашистской организации. А в 1982 году при Еврейском университете в Иерусалиме на собственные средства он создал и активно поддерживает Международный центр по исследованию антисемитизма.
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
- филантроп.У своих родителей он был девятым из 13 детей. В 30-е годы семья Москович перебралась в США. Детство Эрвина прошло в Милуоки (штат Висконсин). Он окончил медицинский факультет Университета Висконсина, а затем переехал в Калифорнию, где работал врачом, а позже возглавил одну из больниц и построил несколько медицинских учреждений. Именно строительство больниц, а также игорный бизнес в Калифорнии позволили Московичу разбогатеть. Впоследствии Эрвин с семьей перебрался во Флориду. В 1968 году был создан Фонд Московича, который оказывал огромную помощь Израилю и сионистским организациям, вкладывал значительные средства в укрепление еврейского присутствия в Иерусалиме. В частности, он финансировал проекты, связанные со строительством жилья для евреев в арабских кварталах израильской столицы, в том числе в районах Сильван (Силуан, Шилоах) и Шейх Джарах.. Кроме того, данный фонд помогал развитию инфраструктуры Гавайским островов, образовательным и общественным организациям в США и других странах мира, жертвам природных катаклизмов, Красному кресту и т.д. Эрвин Москович вырастил восьмерых детей, у него около 50 внуков. Умер 16 июня 2016 года.
Метки:
Итак, я стал (30.10.1929 года) обладателем концессии, но на деле получил пока лишь преимущественное право на нее, так как концессия была оговорена условием основать в течение 12 месяцев с момента подписания контракта компанию с капиталом, по меньшей мере, в 100 тысяч фунтов стерлингов. Кроме того, чтобы приступить к работе, мне требовалось выяснить еще множество подробностей и согласовать их с палестинской администрацией. Поэтому первые месяцы в стране тоже ушли на заседания, совещания и усиленные хлопоты. Только через семь месяцев удалось окончательно оформить все документы. Параллельно с переговорами по юридическим вопросам я вступил в контакт с руководством отдела здравоохранения в Иерусалиме и совместно с ним разработал план осушения болот в том месте, где мы собирались основать завод. Затем начались совещания с чиновниками земельного отдела и отдела общественных работ: в соответствии с концессией нам должны были выделить участок в четыре квадратных километра на берегу Мертвого моря, к западу от Иордана, и я хотел установить его точные границы. Я выехал на место в сопровождении архитекторов, обследовал земли, выбрал подходящее место дня жилого поселка и мастерских, и вскоре инженеры приступили к дену. Тем временем в иерусалимских лабораториях и на берегу Мертвого моря продолжали свои изыскания химики. Возглавлял эту исследовательскую группу доктор Нойман, немец, командовавший в Первую мировую войну подводной лодкой, а затем десять лет проработавший в Болгарии на добыче соли из испарительных бассейнов. Он совмещал в себе достоинства ученого и практика, но в частной жизни вел себя крайне странно. Закоренелый холостяк, он жил в бараке на берегу Мертвого моря. В конце недели он отправлялся в Иерусалим, снимал маленький номер в одной из гостиниц и не пускал ни горничных, ни уборщиц. Где бы он ни жил, он повсюду устраивал ужасающий беспорядок *. Доведя свой номер до такого состояния, что в нем невозможно было находиться, он перебирался в другой, и все начиналось сначала. До сих пор не могу понять, каким образом этот человек мог справляться с научной работой и с большим успехом решать практические задачи. В начале августа я на несколько недель вернулся в Лондон, чтобы обсудить с майором Натаном и сэром Генри Ламбертом несколько параграфов концессионного контракта. Попутно я организовал в Лондоне первую встречу членов правления компании по вопросу ее регистрации и начала деятельности. Флекснер с Солдом взялись изучить меморандум и устав, подготовленный Натаном, и правление собралось на неофициальное заседание в отеле “Гайд-Парк". Участвовали: лорд Литтон, Феликс Варбург, Эрнест Теннент, лорд Гленконнер, Флекснер, Броуди, Солд, Таллок, Фридман** и я. Я подробно доложил техническую сторону дела, описал в общих чертах программу работы и сообщил свой расчст необходимых расходов и предполагаемых результатов. * Уборка гостиничных комнат, когда он их освобождал, производилась в два приема: сначала из-под кровати извлекали груду бутылок из-под виски и коньяка, а затем приступали к общей дсзинфекции. Несмотря на свою робость перед женщинами, Нойман жаловал мою жену и, когда она приезжала на Мертвое морс, беседовал с ней и даже принял се приглашение отобедать с нами. ** Он тоже был представителем американских инвесторов и привез с собой 50 тысяч долларов. Мы решили назвать новую компанию "Палестинской поташной компанией" и разместить се главную контору в Лондоне. Помещение сняли на улице Палл-Малл и приступили к регулярным занятиям. Определился и полный состав членов директорского совета: в совет ввели полковника Лайла, представителя компании "Поллинг", Гарольда Саломона, представителя "Фонда поселения евреев", а также меня в качестве генерального директора. Казалось, все идет гладко, но внезапно 4 октября я получил тревожную телеграмму из Иерусалима: правительственный отдел, которому было поручено отвести территорию под концессию, решил не более и не менее, как исключить из участка для аренды всю прибрежную полосу, иначе говоря, полосу, через которую должны были пройти все трубопроводы и каналы, соединяющие испарительные бассейны с морем. Я уже не говорю о том, что на берегу мы собирались строить поселок для работников. Кроме того, нам была необходима маленькая гавань, так как из Трансиордании надо было возить на баржах пресную воду и различные строительные материалы. Я понимал, что это происки чиновников, в принципе возражавших против моего проекта из-за крайне враждебного отношения к сионизму. Поэтому я решил непосредственно обратиться в Лондон. 15 ноября я отправился по этому вопросу к Ренсому, в то время как лорд Литтон обратился к секретарю по делам колоний и выразил ему свое негодование по поводу позиции палестинских властей. И действительно, министерство колоний вмешалось, и дело решилось в нашу пользу. 1 января 1930 года концессионный договор был, наконец, подписан в окончательном виде. Твердолобым иерусалимским чиновникам пришлось умерить свои претензии к параграфу, в котором говорилось: "Южной границей является линия уреза воды Мертвого моря... Правительственные служащие и все другие, уполномоченные на то властями, будут пользоваться правом доступа на северный берег Мертвого моря на всем его протяжении от западной стороны арендованного участка до устья Иордана. (Палестинская поташная) Компания обязуется содержать существующий тракт в удовлетворительном с точки зрения властей состоянии". Итак, наконец-то я мог приступить к практической работе, к осуществлению всех тех планов, в разработку которых я вложил годы труда. Наконец-то я вернулся к своей настоящей профессии.
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
, учёный, первый детский онколог России.Его отцом был известный инженер-химик, лауреат Сталинской премии Абрам Львович Дурнов. Мама - Бася Ароновна Дурнова, врач-педиатр, главврач одной из московских поликлиник. В 1948 году Лев Дурнов поступил в 3-й Московский медицинский институт, который в 1949 году был переведен в Рязань. В 1950 году Л. Дурнов возвращается в столицу и в 1956 году оканчивает 2-й Московский мединститут им. Пирогова. По окончании института работал в сельской районной больнице села Ульяново Калужской области (1956—1959), затем - в 1-й Детской клинической больнице Москвы (Морозовской) — сначала ординатором, а с 1962 года - заведующим хирургическим отделением. В 1962 году защитил кандидатскую диссертацию на тему Лечение микросфероцитарной анемии у детей. В январе 1962 года организовал и возглавил первое в СССР детское онкологическое отделение, которое расположилось на базе Морозовской больницы.Так в январе 1962 года было открыто первое в Союзе детское онкологическое отделение. В 1965 году отделение вошло в Институт экспериментальной и клинической онкологии (в настоящее время — Всероссийский онкологический научный центр имени Н.Н. Блохина РАМН). И Лев Абрамович был приглашен Н.Н.Блохиным на должность руководителя отделения. В 1966 году защитил докторскую диссертацию на тему Лечение опухоли Вильмса у детей, в 1968 году получил звание профессора.В 1990 году на базе отделения был организован Институт детской онкологии РОНЦ РАМН, который возглавил Л.А. Дурнов, работавший в этой должности до последнего дня. В 1994 году стал членом-корреспондентом, а в 1998 году — действительным членом Российской академии медицинских наук. Он — академик Академии международной информации (1995), Ереванской академии хирургии (1998), председатель проблемной комиссии по детской онкологии при РАМН (1970), президент Детского противоракового фонда (1985), являлся председателем проблемной комиссии стран СЭВ по детской онкологии (1970—1987), членом Комитета по раку у детей при ВОЗ (1971—1973), членом правления Всесоюзного детского фонда (1987—1991). В 1999 году был удостоен Государственной премии России. Умер академик РАМН, заместитель генерального директора Российского онкологического научного центра имени Н.Н. Блохина, директор НИИ детской онкологии и гематологии этого центра Лев Абрамович Дурнов 15 сентября 2005 года.
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
) , С. Юшкевич, Д. Кнут, Дон Аминадо, М. Шагал и другие. Хотя круг читателей «Рассвета» состоял главным образом из евреев — эмигрантов из России, олим в Эрец-Исраэль и жителей вновь образованных после распада Российской империи государств, его влияние выходило далеко за пределы этих групп. Статьи из «Рассвета» часто переводились и перепечатывались другими изданиями, их широко обсуждали как сионисты, так и люди, далекие от еврейского национального движения. Был закрыт из-за бедности, т. к. количество русскоязычных читателей постоянно падало.I Вернемся к упомянутой уже в прошлой статье Гельсингфорской программе. Как один из ее авторов, я менее всего, конечно, склонен сомневаться в ее справедливости. Она гарантирует и гражданское равноправие, и национальное самоуправление. Твердо уверен, что каждый беспристрастный судья признает ее идеальной основой для мирного и добрососедского сожительства двух народностей. Но нет большего безумия, как требовать психологии беспристрастного судьи от тех самых арабов, которые в этом споре - одна из сторон, а не судьи. Прежде всего, если бы они даже и верили в добрососедское сожительство, остается ведь еще первый и главный вопрос - хотят ли они иметь "соседей", хотя бы и добрых, внутри страны, которую они считают своей. Что одноплеменность удобнее многоплеменности - этого ведь и самые сладкогласные из наших заклинателей не решатся отрицать. С какой стати народу, который вполне доволен своим уединением, добровольно пускать к себе добрых соседей в таком серьезном количестве? "Не хочу я ни вашего меду, ни вашего жала" - вот его естественный ответ. Но и помимо этого основного затруднения, требовать именно от арабов веры в Гельсингфорскую программу - или вообще в какую бы то ни было программу разноплеменной государственности - значит требовать невозможного. Всей теории Шпрингера едва 30 лет отроду. До сих пор ни один народ, даже самый культурный, не согласился честно применить ее на практике. Даже чехи под руководством самого Масарика - учителя всех автономистов - не сумели или не пожелали ее осуществить. Что касается до арабов, то и интеллигенция их об этой теории никогда не слыхала. Но зато она знает, что меньшинство всегда и всюду страдало: христиане в Турции, мусульмане в Индии, ирландцы под властью англичан, поляки и чехи прежде под властью немцев, немцы теперь под властью чехов и поляков, и так далее без конца. Надо опьянить себя словами до полного дурмана, чтобы после этого требовать от арабов веры в то, что именно евреи способны (или хоть искренно намерены) осуществить план, который другим, гораздо более авторитетным народам, не удался. Настаиваю на этом не потому, чтобы и нам следовало отказаться от Гельсингфорской программы как основы будущего Modus vivendi. Напротив, мы - по крайней мере, пишущий эти строки - верим и в нее, и в нашу способность провести ее в жизнь, несмотря на провал всех прецедентов. Но расхваливать ее теперь арабам бесполезно: не поймут, не поверят и не оценят. II А если бесполезно, то и вредно. Политическая наивность еврея баснословна и невероятна: он не понимает того простого правила, что никогда нельзя "идти навстречу" тому, кто не хочет идти навстречу тебе. Был типичный случай, когда один из подчиненных народов старой России весь, как один человек, пошел крестовым походом против евреев под лозунгами бойкота и погрома. В то же время этот самый народ добивался для себя автономии, открыто при этом заявляя, что он намерен использовать автономию для еще большего угнетения евреев. Но, несмотря на это, еврейские публицисты и политики, даже из националистов, считали своим долгом всячески поддерживать автономные стремления своих врагов; ибо, видите ли, автономия есть вещь святая. Мы вообще. как я писал уже раз на этих столбцах, считаем своим долгом, как только заслышим "Марсельезу", застыть навытяжку и кричать ура - хотя бы играл эту мелодию сам Гаман и хотя бы в шарманке его при этом трещали еврейские кости. Это мы считаем политической моральностью. Это не мораль, а разврат. Человеческое общежитие построено на взаимности; отнимите взаимность, и право становится ложью. Тот господин, который в эту минуту проходит за моим окном по улице, имеет право на жизнь лишь потому и лишь постольку, поскольку он признает мое право на жизнь; если же он хочет убить меня, то никакого права на жизнь я за ним не признаю. Это относится и к народам. Иначе мир станет звериным бегом взапуски, где погибнет не только слабейший, но именно кратчайший. Мир должен быть миром круговой поруки. Если жить, то всем поровну, и если погибать, то всем поровну; но нет такой этики, по которой жадному полагается есть досыта, а скромному издохнуть под забором. Практический вывод из этой этики, которая есть единственная возможная этика человечности, гласит в нашем случае вот что: даже если бы имелись у нас, помимо Гельсингфорской программы, еще полные карманы всяких других уступок, вплоть до согласия стать участниками какой-то фантастической арабской федерации od morza do morza, то и тогда заговорить о них можно было бы только назавтра после того, как с арабской стороны будет изъявлено согласие на еврейскую Палестину. Деды наши это понимали. В Талмуде есть поучительный юридический казус. Двое идут по дороге и находят кусок сукна. Один говорит: это я нашел его, он весь принадлежит мне. Второй говорит: неправда, нашел я, сукно мое. Тогда судья разрезает сукно пополам, и каждому из упрямцев достается половина. Но вообразить казус, когда только один из них упрямец, а другой, напротив, решил удивить мир джентльменством. Он говорит: мы нашли сукно вместе, я претендую только на половину, вторая половина полагается г-ну Б. Зато другой твердо стоит на своем: нашел я, сукно мое. В таком случае Талмуд рекомендует судье решение мудрое, но для "джентльмена" грустное. Судья говорит: об одной половине спора нет, г-н А. сам признает, что она принадлежит г-ну Б. Спор идет только о второй половине - следовательно, разрежем ее пополам. Итого упрямец получает три четверти, а "джентльмен" только четверть. И поделом. Ибо джентльменом быть хорошо, но фофаном быть не следует. Деды наши это понимали, но мы забыли. Следовало бы нам это помнить особенно потому, что в нашем случае дело с уступками обстоит особенно печально. Объем уступок арабскому национализму, на которые мы можем согласиться, не убивая сионизма, чрезвычайно скромен. Отказаться от стремления к еврейскому большинству мы не можем, допустить арабский надзор за нашей иммиграцией не можем, допустить парламент с арабским большинством не можем и ни в какую арабскую федерацию никогда не пойдем; более того, так как все арабское движение нам пока враждебно, то мы не только не можем его поддерживать, но сердечно радуемся (все, даже арабофильствующие декламаторы) каждому провалу его не только в соседнем Заиорданьи или в Сирии, но даже в Марокко. И так оно будет, ибо иначе быть не может, пока железная стена не заставит арабов примириться с сионизмом раз навсегда. III Станем на минуту на точку зрения тех, которым кажется, что это все имморально. Разберемся. Корень зла заключается, конечно, в том, что мы хотим колонизировать страну против воли ее теперешнего населения, т.е., следовательно, колонизировать ее насильно. Все остальные неприятности вытекают из этого корня с автоматической неизбежностью. Что же остается делать? Простейший выход - поискать другую страну для колонизации. Например, Уганду. Но при ближайшем рассмотрении и тут окажется та же беда. И в Уганде есть туземное население, и оно, конечно, по примеру всех других туземцев в истории будет инс тинктивно или сознательно противиться наплыву колонизаторов. Тот факт, что эти туземцы - чернокожие, существа дела не меняет: если колонизировать страну против воли туземцев имморально, то ведь мораль должна быть одна и та же для чернокожих и белых. Конечно, есть надежда, что эти чернокожие еще не настолько развиты, чтобы посылать делегации в Лондон; надежда слабая, ибо всюду найдутся добрые друзья белого цвета, которые их научат: но если даже так, если эти туземцы, слава Богу, окажутся беспомощными детьми, то дело еще хуже. Раз колонизация без согласия туземцев подобна грабежу, то ведь преступнее всего грабить беспомощных детей. Следовательно, и Уганда "имморальная". Следовательно, "имморальна" и всякая другая территория, как бы она ни называлась. Необитаемых островов на свете больше нет. В какой оазис ни сунься - всюду сидит уже туземец, сидит с незапамятных времен и не хочет пришлого большинства или даже просто большого наплыва пришельцев. Следовательно, если есть на свете безземельный народ, для него даже самая мечта о национальном доме есть мечта имморальная. Безземельные должны навсегда остаться безземельными: вся земля на свете уже распределена, и кончено. Так требует этика. В нашем случае эта этика особенно любопытно "выглядит". Нас на свете, говорят, 15 миллионов; из них половина живет теперь в буквальном смысле жизнью гонимой бездомной собаки. Арабов на свете 38 миллионов; они занимают Марокко, Алжир, Тунис, Триполитанию, Египет, Сирию, Аравию и Месопотамию - пространство (не считая пустынь) величиной с пол-Европы. В среднем на этой огромной территории приходится по 16 арабов на квадратную английскую милю; для сравнения полезно напомнить, что в Сицилии на кв. милю приходится 352 человека, а в Англии - 669. Еще полезнее напомнить, что Палестина составляет приблизительно одну двухсотую часть этой территории. Но когда бездомное еврейство требует Палестину себе, это оказывается "имморальным", потому что туземцы находят это для себя неудобным. Такой этике место у каннибалов, а не в цивилизованном мире. Земля принадлежит не тем, у кого ее слишком много, а тем, у кого ее нет. Отчудить участок у народа-латифундиста для того, чтобы дать очаг народу-скитальцу, есть акт справедливости. Если народ-латифундист этого не хочет - что вполне естественно, - то его надо заставить. Правда, проводимая в жизнь силой, не перестает быть святой правдой. В этом заключается единственная объективно возможная для нас арабская политика; а о соглашении будет время говорить потом. ("Рассвет", № 44/45 (81/82), 1924 г.)
Метки:
.История создания фабрики "АТА" неотделима от истории создания Израиля. Один из ее совладельцев - Эрих Мюллер - родом из Моравии (позже к нему присоединился кузен Ханс) приехал в страну в 1934 году из Вены. Открыть образцовое еврейское текстильное производство он задумал еще в России, где провел семь лет в плену, попав туда во время Первой Мировой войны, как военнослужащий армии Чехословакии. Оказавшись прозорливее иных соотечественников, Мюллер вовремя репатриировался в Эрец-Исраэль в Кфар- Ату (ставшей Кирьят-Ата в 1946 году) и открыл там филиал семейного предприятия, существовавшего в Моравии с 1885 года. На фабрике "АТА" сплетались не только нити пряжи, но и нити идей сионизма, социального устройства, финансовых прозрений, экономических иллюзий. Рабочие считали "АТА" своим домом – Эрих Мюллер строил фабрику вместе с общежитиями, садиками, поликлиникой. У "АТА" было сто фирменных магазинов. Эта фабрика одевала всю страну, рабочих, солдат, молодежные движения, была официальным поставщиком ЦАХАЛа, а до этого – британской полиции. "АТА" определила фирменный стиль того времени – того, что мы называем стилем Бен-Гуриона, невольно ставшего презентором моды "АТА". Знаменитый символ Израиля – Срулик, нарисованный карикатуристом Дюшем в 1954-м году, носит одежду "АТА" – короткие широкие шорты, рубашка, "кова-тембль" – дурацкая панамка. История фабрики, где как на лакмусовой бумажке, отразились экономические, политические и социальные изменения израильского общества. В 1935 году фабрика "АТА" была самым большим текстильным предприятием на Ближнем Востоке. "АТА" одевала весь рабочий класс Эрец-Исраэль, составлявший тогда большинство населения. Уже в 1936 году фабрика начала отправлять свою продукцию в Египет, Сирию и Ливан. В 1937 году в стране было 86 прядильных и ткацких фабрик, на которых было занято полторы тысячи рабочих. Наиболее значительным из этих предприятий была "АТА". Вследствие прекращения импорта текстиля во время Второй мировой войны производство тканей в Палестине резко возросло. В 1943 году число текстильных предприятий достигло 250, а число занятых на них составило более пяти с половиной тысяч человек. С созданием Государства Израиль "АТА" стала официальным поставщиком обмундирования для ЦАХАЛа. Писатель Менахем Тальми в своей популярной колонке в газете "Маарив" писал в 1983-м году, что "для нас - юношества 30-40-х годов – "АТА" была неотъемлемой частью страны". В 1955 году стала расти конкуренция со стороны других текстильных фабрик и было принято решение об увольнении части рабочих, что привело к большой забастовке в 1957 году. После Войны Судного дня цвет хаки стала постепенно выходить из моды, потерял свой социальный статус, шапочка кова-тембль слетела со многих голов, а сабры решили выглядеть как заграничные джентльмены. После смерти Ханса Мюллера в 1962 году фабрикой некоторое время управлял Амос Бен-Гурион – сын Давида Бен-Гуриона, но предприятие был слишком "неповоротливым". На фабрике делали все – и пряли нити и создавали одежду, структура была чересчур громоздкой и не позволяла следить за изменениями моды. В 1964-м году фабрику продали швейцарскому бизнесмену, пытавшемуся спасти ее от разорения. "АТА" сменила несколько хозяев, приглашала сотрудничать ведущих израильских портних, в том числе и Лолу Бар, внесшая некую роскошь и даже элитарность еще в 1965-м году, выпускала модные коллекции, но к 70-м годам сильно отстала от европейской моды и в 1985 году ворота фабрики закрылись окончательно. Несмотря на отчаянные, но неудачные попытки найти покупателя на это производство, несмотря на то, что в 1978 году "АТА" получила концессию на производство и продажу марки джинсов Levis. Переход от хаки к джинсам означал конец эпохи скромности отцов-основателей, доступнось роскоши. Но на "АТА" работали коммивояжеры по цвету хаки – они не знали, что такое рынок джинсов цвета индиго.