66 — события (300-325 из 503)
Леонид Моисеевич Пятигорский (Л.М.) родился в семье Моисея Евсеевича Пятигорского и Марии Марковны Бродской. По причине, возможно, связанной с антисемитизмом местных жителей, в школу не ходил, занимался с домашней учительницей и родителями. В семье было четверо детей. Старшие, Роза и Яша, в детстве умерли от скарлатины. Остались двое – Лёня и Циля, которая была младше Лёни на пять или шесть лет. “Жизнь до десяти лет у меня была как в раю. Создателями его были папа и мама”, ? писал в своих записках Л.М. В 1914 году М.Е. Пятигорский ушел на фронт. Был демобилизован с Георгиевским крестом после ранения. “Наступил 1919 год. Кончилось мое золотое детство, и из рая я попал сразу в ад”, – писал Л.М. (Далее см. 25 мая 1919 г.) Дальше – два года беспризорной жизни и скитаний. С 1920 по 1925 год Л.М. жил в детдоме. Принимал активное участие в деятельности Юных Спартаковцев, первых пионеров Украины. Самостоятельно, под руководством профессора Николая Барабашова, готовился к поступлению в вуз. Поступил и в 1931 году окончил Харьковский физико-химико-математический институт (ныне ХГУ). В 1933 году, принимая участие в тушении пожара в деревне Пологи, где работал по направлению комсомола, выстрелом был ранен снова. Пулю из спины вынули только в 80-х годах. В 1931 году поступил в аспирантуру при УФТИ к Л.Д. Ландау. Одним из первых сдал ему теорминимум. Но все работы, в первую очередь практически законченную диссертацию, по личному указанию научного руководителя передал другому <Тиссе>, вводя его в курс дела и помогая советами». Лев Давидович приехал в Харьков из Ленинграда после конфликта с А.Ф. Иоффе, директором Ленинградского физтеха, где работал Ландау. На новом месте Пятигорский сразу стал его первым помощником и другом. Он боготворил Ландау, сразу понял, что Ландау – гений. В УФТИ Пятигорский работал в теоргруппе под руководством Ландау, а в ХГУ было формально наоборот. Пятигорский заведовал кафедрой теорфизики, хотя и не имел ученой степени (тогда это допускалось). Он взял к себе Ландау, и они вместе стали реформировать программу обучения студентов теорфизике. В отчетной записке, написанной в середине 1935 года от руки, Ландау писал: «Пятигорский Л. средними темпами двигал свою научную работу. Кроме сего, он со мной написал уйму всяких программ и является единственным человеком, заботящимся о Харьковском университете». Вскоре в ХГУ разгорелся конфликт между студентами и Ландау, его причины – отдельная тема (см книгу). Пятигорский в нем играл умиротворяющую роль, пытаясь умерить отрицательную реакцию ректората и партбюро ХГУ по отношению к Ландау. Однако одновременно с этим в 1935 году разгорелся конфликт в УФТИ, в котором Ландау и Пятигорский оказались по разные стороны баррикады. Институт раскололся на два лагеря из-за противоположного отношения к пакету заказов по оборонной тематике, выданной вышестоящим ведомством, Наркомтяжпромом (НКТП). Тогда УФТИ еще не был в ведении Академии наук Украинской ССР, он получил из НКТП задания по расчету радиолокационной антенны, разработке мощного магнетрона как источника радиолокационных импульсов, поиску новых видов горючего и масел для авиационных двигателей. Это сопровождалось введением в УФТИ режима: пропуска, ограда, вахтеры, увеличение зарплаты тем, кто занят на секретной тематике, планы уволить из УФТИ иностранцев, главным образом немцев, работавших по контрактам. Все это вызвало протесты и демонстрации со стороны Ландау и близких к нему физиков, в том числе нескольких немцев (Ф. Хоутерманса, М. и Б. Руэманнов). Ландау стал жаловаться в НКТП (Н.И. Бухарину и Г.Л. Пятакову), писал в газету «Известия» и стенгазету УФТИ, требуя сохранить прежнюю свободу творчества хотя бы для теоретиков. Он предложил разделить УФТИ на два института – закрытый институт для прикладной спецтематики и институт прежнего свободного типа по фундаментальным физическим проблемам: физике низких температур [работу возглавлял Л.В. Шубников (расстрелян в 1937-м)], кристаллофизике [работу возглавляли И.В. Обреимов (арестован в 1938-м) и В.С. Горский (убит в 1937)], теоретической физике [под руководством самого Л.Д. Ландау с участием его учеников: Л.В. Розенкевича (расстрелян в 1937-м), М.А. Кореца (арестован в 1935-м, затем в 1938-м), И.Я. Померанчука, Е.М. Лифшица, А.И. Ахиезера и А.С. Компанейца (к счастью, избежавших репрессий)]. Против линии Ландау выступала дирекция УФТИ во главе с недавно назначенным С.Д. Давидовичем (нефизиком, администратором, он был расстрелян в 1937 году). Ее поддерживали Украинский НКВД и партийное руководство. Л.М. Пятигорский сначала метался между Ландау и дирекцией. Но в конце концов он поступил так, как ему подсказывала совесть убежденного большевика, которого спасла Красная Армия и воспитал детский дом. Решающую роль сыграла и его оценка международного положения – ощущение надвигающейся войны с Германией. В связи с этим он считал, что долг ученых – отказаться от полной свободы творчества, исполнять задания правительства по развитию радиолокационной техники. Думаю, что пока не видно, в чем можно упрекнуть Л.М. Пятигорского. И тут роковую роль в дальнейшей судьбе УФТИ (репрессированных в 1937-1938 годах и расстрелянных его сотрудников), в том числе в судьбе Ландау и Пятигорского, сыграл молодой человек, внезапно появившийся на сцене – 27-летний Моисей Абрамович Корец. В начале 1935 года Ландау пригласил к себе в УФТИ из Уральского физтеха Мишу Кореца, своего друга еще по Ленинграду. И Корец с первых же дней включился в конфликт, разгоравшийся в УФТИ. Более того, он сразу стал главным «мушкетером» Ландау и взял на себя роль авангарда в битве с дирекцией (ситуация – крайне нетипичная, для только что пришедшего в институт сотрудника, не имеющего имени в науке, но это – отдельная тема). Пятигорский пытался «образумить» Ландау, он, естественно, возненавидел Кореца, считал того выскочкой, авантюристом и провокатором (это видно из писем Пятигорского, помещенных нами в книгу). Силы враждебных лагерей были примерно равны. Но вот в разгар сражения, летом 1935 года, Пятигорский совершает опрометчивый поступок, который окончательно предрешит его дальнейшую судьбу. Поступок, строго говоря, предосудительный, но он становится понятным, если учесть трагическое детское и юношеское прошлое Пятигорского, спасенного и воспитанного советской властью. Пятигорский пишет заявление в НКВД, в котором подробно характеризует ситуацию и роли в ней различных сотрудников УФТИ. Принципиальным является вопрос, не фальшивка ли это. Так, факт причастности отца к данному заявлению ставит под сомнение М. Пятигорская. Но если прочесть внимательно это заявление на нескольких страницах, то по стилю и деталям становится ясным: его автор – Л.М. А вот что сообщает о заявлении профессор Ю.Н. Ранюк, видный историк физики из Харьковского физтеха. В письме сыну Пятигорского, попросившего прислать ему ксерокопию заявления, он пишет: «У меня Х-копии никогда не было. Я был вынужден (это было еще советское время) переписывать текст вручную. Я даже не помню, как было написано письмо. Но, кажется, напечатано на машинке. Хочу предупредить, что сейчас снять Х-копию сложнее, чем в советское время, хотя дело теперь находится в областном архиве». А в своем письме Ю. Ранюк добавляет: «10 лет я не решался это опубликовать». Чуть далее я покажу, что это заявление на самом деле играет даже положительную роль в личной истории Пятигорского, доказывая то, что он не был агентом НКВД. Что же было в заявлении? Оно направлено прежде всего против Кореца как самого активного застрельщика конфликта. Но Ландау также затронут. Пятигорский пишет, что ранее он считал Ландау «коммунистом без партбилета», но теперь тот попал под влияние Кореца, и это приведет его к беде. Он оказался прав, через три года именно Корец принесет Ландау антисталинскую листовку, попросит ее одобрить и отредактировать, а через неделю они оба и Ю.Б. Румер будут арестованы за эту листовку. Но листовка – это апрель 1938 года, пик сталинско-ежовского террора. А пока местной администрации и НКВД удалось «всего лишь» отдать под суд самого Кореца, обвинив его в ложном заполнении своей анкеты при поступлении на работу в УФТИ. На суде выступали многие свидетели и рассказывали о борьбе Кореца против оборонной тематики. Выступил и Пятигорский. Когда его спросили, почему, как он считает, Корец выступал против этих работ, Пятигорский ответил: «По глупости». Кореца осудили на полтора года заключения общего режима. Ландау боролся за освобождение друга, написал письмо наркому внутренних дел Украины Балицкому, поручился за Кореца. Того через полгода, в 1936 году, освободили и оправдали «за отсутствием состава преступления». Но Ландау не простил Пятигорскому его свидетельства на суде и, главное, его заявления в НКВД, о котором он как-то узнал, хотя никогда никому не рассказывал, каким образом. С ноября 1935 года Ландау полностью разорвал отношения с Пятигорским. Тот был переведен в другой отдел УФТИ. Ландау продолжал иметь дело с Пятигорским только по недописанному 1-му тому Курса. Пятигорский передавал Ландау десяток-другой страниц, написанных единственной левой рукой. Ландау их читал, правил и молча возвращал. Так родился в муках этот первый том. Но от дальнейшей работы по Курсу Ландау Пятигорского отстранил. Для написания других томов Курса он привлек Евгения Лифшица. Ландау даже вычеркнул Пятигорского из списка сдавших ему все девять экзаменов теорминимума, а тем самым из числа своих учеников. Поясним. Этот неформальный минимум сыграл огромную роль в отборе и формировании сильнейшей в мире научной школы Ландау по теоретической физике. Всего в списке, составленном самим Ландау в конце 1961 года, значилось 43 физика. Почти все они – ученые мирового класса, примерно половина из них стали академиками и членкорами. Но есть два-три человека, полностью сдавших теорминимум, но в список Ландау не включенных, среди них под пятым номером должен был бы стоять Пятигорский. Однако Ландау был личностью абсолютистского типа, он сам говорил о таких людях: «Отлучен от церкви», и имена прОклятых еретиков было запрещено даже упоминать в присутствии главы этой церкви. Не вполне подчинились этому лишь академики А.И. Ахиезер и И.М. Лифшиц, они работали в Харькове и продолжали иметь дело с Пятигорским, вероятно, даже жалели его, а И.М. Лифшиц опубликовал с ним пару совместных статей. После того, как Л.Д. Ландау решил порвать отношения с Л.М. Пятигорским, он отобрал у него почти законченную тему кандидатской диссертации по теме: «Образование электрон-позитронных пар при бета-распаде». Он приказал другому своему ученику, венгру Ласло Тиса, принять эту тему и ее окончить. Поначалу Тисса сопротивлялся, но Ландау пригрозил выгнать Тиссу из УФТИ. Тисса обратился к Пятигорскому. Тот стал разъяснять Тиссе тонкости своих вычислений, вводя его в курс дела. Сам Пятигорский защитил диссертацию лишь 20 лет спустя, и по совершенно другой теме («Плазме в волноводах»). Почему не защищал так долго? Потому что Ландау дал знать физической общественности, что он лишил Пятигорского своего доверия, и считает его не заслуживающим ученой степени. Фактически это был запрет на защиту от имени лидера советских физиков-теоретиков. Запрет Ландау снял только в 1956 году. Тогда он был вызван в Генпрокуратуру СССР, как свидетель по реабилитационным делам сотрудников УФТИ, расстрелянных и репрессированных в 1937-1938 гг. Там ему подтвердили то, что он сам и так знал с 1938 г.: основаниями его ареста были: 1) листовка, 2) показания харьковских коллег Л.В. Шубникова и Л.В. Розенкевича об их совместных с Ландау «вредительских действиях, направленных на срыв важнейших научных работ института, предназначенных для нужд обороны страны» (так это сформулировано в «Деле Ландау»). Ни в самом аресте, ни в подготовке обвинительного заключения поведение Пятигорского, какое бы оно ни было, роли не сыграло. По-видимому, последнего Ландау не знал. Узнав, он снял запрет на защиту Пятигорским диссертации. Последнего известил о хорошем событии академик А.Ахиезер, ученик Ландау. В 1956 г. в НИИ физико-технических и радиотехнических измерений (ВНИИФТРИ, г. Зеленоград) Л.М. Пятигорский защитил кандидатскую диссертацию. В этом институте он основал и возглавил лабораторию теоретической физики, в которой проработал до 1982 г. Для истории советской физики небезынтересны те моменты процесса написания тома 1 «Механика» 10-томного Курса теоретической физики Ландау и Лифшица, из которых видно, в каких житейских, а не только творческих муках рождалась эта первая книга великого Курса. Первое издание тома 1 вышло в 1940 г., авторов было двое: Л.Д. Ландау и Л.М. Пятигорский. Когда в 1935 г. между этими соавторами произошел разрыв, том 1 еще не был окончен. Сам Пятигорский написал об этом так. «Идея написания курса и список томов принадлежали Л.Д. Ландау. Конспекта лекций Ландау по механике у меня не было. Были только краткие заметки по его лекциям в теоретической лаборатории. Несколько листочков. После того как я заканчивал написание очередного параграфа, я передавал его Ландау, и он окончательно редактировал его. Эта работа состояла в том, что он вычеркивал то, что считал лишним. Именно это сокращение (примерно 15–20%) придало книге тот вид, который она имеет». А в 1958 г. «Механика» была переиздана. Соавторов по-прежнему было двое, но на этот раз вторым был не Л.М. Пятигорский, а Е.М. Лифшиц. Физики, с которыми я разговаривал, утверждают, что приблизительно 70% текста 1-го издания мало отличается от 2-го издания, исправлены ошибки, добавлены пара глав и задачи. Сын Л.Д. Ландау Игорь Львович написал из Швейцарии: «Я как-то сравнил два варианта этой книги и могу утверждать, что разница между ними минимальна. Впоследствии Пятигорский совершил какой-то, по мнению моего отца, исключительно неэтичный поступок, и все отношения между ними были разорваны. А книга переписана уже в соавторстве с Лифшицем». Профессор МГУ-ИОФАН-ФИАН А.А. Рухадзе написал в Предисловии к моей книге «Круг Ландау»: «Л.М. Пятигорский письменно отказался от соавторства в последующих изданиях в пользу Е.М. Лифшица. Не уступил лишь математическое дополнение, по-видимому, из-за того, что он собирался написать многотомник «Математика для физиков». Об этом он сам говорил мне при встрече в пос. Менделеева (Московская обл.) в начале 1970-х гг. Правомерно ли было удаление Пятигорского, как соавтора из Курса? Думаю, что, хотя Ландау имел полное право отказаться от соавторства Пятигорского в последующих томах, еще не написанных, но вычеркивать Пятигорского из соавторов «Механики» при переизданиях он не имел ни морального, ни авторского права (с точки зрения общечеловеческой корректности). Почему же Е.М. Лифшиц согласился стать вторым соавтором «Механики»? Если ответить одной фразой - он был просто вынужден подчиниться воли более сильного. Неплохо зная Лифшица, могу утверждать, что у него не было радости (а тем более - злорадства) от замещений соавторства в томе 1. Я спрашивал Е.М. Лифшица о Л.М. Пятигорском. Никогда не слышал от него чего-то содержательно негативного. Короткая общая фраза в ответ типа: «Дау считал, что Пятигорский плохо повел себя в Харькове, когда был суд над Корецом». И никаких подробностей. При этом надо учитывать то, что у Лифшица был принцип, доведенный до абсолюта: он никогда не позволял себе высказывания, осуждающие Ландау. Но вернемся назад в 1935 год. Что же там было на суде над Корецом, и был ли Пятигорский сексотом НКВД? Вот что написала Татьяна Леонидовна Пятигорская из Израиля "Вся его жизнь была цепью трагедий, начиная с 9 лет. Я, старшая дочка, была самым близким ему человеком <…>. Мы очень много разговаривали на разные темы и, конечно, он мне подробно рассказывал историю с Ландау. И я хорошо представляла себе ситуацию тех лет также и по рассказам моей мамы, которая жила с папой на территории УФТИ. Она знала всю эту компанию, как облупленных. Они все бывали у нас дома на огромных приемах, например, на мои дни рождения. Но мама еще и всю жизнь работала старшим преподавателем физики в Университете и писала по просьбе его ректора Буланкина историю Университета и харьковской физики. Я хорошо знала семью Абрама Александровича Слуцкина, которого травили за то, что он разрабатывал эту пресловутую антенну (прикладная тематика!). Еще задолго до того как появилось 4-ое издание книги этой c… Бессараб, где «называлось имя предателя», и мы получили ответ из КГБ о том, что фамилия Пятигорского не фигурирует в деле Ландау, и о том, кто там действительно фигурирует, т.е., по чьим показаниям Ландау посадили. Конечно, эти люди, Вы знаете о ком речь, тоже не были виноваты. Так вот, задолго до всего этого я понимала, что происходило в то время. <…> Папа был абсолютно уверен (и, как оказалось, абсолютно прав <имеется в виду надвигавшаяся война>), что необходимо было развивать прикладную тематику, в частности, работы Слуцкина. И, когда под давлением Кореца Ландау заставлял папу писать в стенгазету статью, «клеймящую» Абрама Александровича, папа отказался, хотя прекрасно представлял, чем ему это грозит, зная «немножко» характер Ландау. Этот конфликт уже полыхал, и все об этом знали, и очень удобно было сделать папу «козлом отпущения» в деле Кореца. Не знаю, кто Кореца конкретно подставил – НКВД или кто-то из окружения Ландау. Почитайте внимательно в книге Ранюка («Дело УФТИ» есть в Интернете) стенограмму (кажется, партсобрания), где все клеймили Кореца. А ведь это все наши соседи по УФТИ. Они дожили в полном уважении до глубокой старости, например Гарбер - а почитайте, что он говори о Кореце. Но на это как-то никто не обращает внимания. А когда папу вызвали в НКВД и спросили, выступал ли Корец против оборонной тематики, - что он должен был сказать? Все и так знали, что Корец выступал против. Папа честно сказал, что считает это неправильным. А сейчас, в наше время, когда люди даже представить себе не могут, что такое сидеть на допросе в НКВД, считается, что уже одни только слова «он давал показания в НКВД» означают - предатель. А ведь в 1938 г. и сам Ландау давал показания в НКВД, в которых причислил Капицу, Семенова, Френкеля и других к антисоветски настроенным лицам (это есть в Протоколах, которые приведены в Приложении к Вашей книге). У меня есть давно сформировавшаяся точка зрения по поводу всех материалов тех лет - люди находились в ненормальных, нечеловеческих условиях, имели извращенную психику, идеологию. Что там на самом деле происходило - сейчас уже на 100% никто сказать не может. И даже если бы мог - мы что, будем всерьез воспринимать доносы УФТИнских ученых самих на себя, о том, что они были немецкими или английскими шпионами?» Остановимся на факте заявления в НКВД Пятигорского, которое было найдено в 1990 г. харьковским профессором, историком физики Ю.Н. Ранюком в «Деле Кореца». На вопрос сына Пятигорского о том, были ли это заявление написано от руки, почерком Пятигорского, Ранюк пояснил: «Я был вынужден (это было еще советское время) переписывать текст вручную. Я даже не помню, как было написано письмо. Но, кажется, напечатано на машинке. Хочу предупредить, что сейчас снять Х-копию сложнее, чем в советское время, хотя дело теперь находится в областном архиве». В письме Ю.Ранюк добавил фразу: «10 лет я не решался это опубликовать». Как ни парадоксально, но я считаю, что именно находка и публикация указанного заявления Л.М. Пятигорского в НКВД помогает во многом прояснить его облик, и даже улучшить его образ, тот, который вошел в историю советской физики. Ибо это сам факт обнаружения этого заявления в архивах доказывает на 100%, что Пятигорский не был секретным сотрудником НКВД, не выполнял заказа этой службы в наблюдении за Ландау и, попросту говоря, не «стучал». Если бы он был сексотом НКВД, то информировал бы в текущем режиме своего куратора о положении дел в институте - как правило, устно, но если и письменно, то исключительно под псевдонимом. Никаких подписей! И никогда записки сексота не попали бы в судебное дело. Ибо имена сексотов известны лишь непосредственному куратору, их досье хранятся в особо секретной картотеке, не рассекречиваются ни при каких обстоятельствах, даже при революциях. При распаде СССР костяк спецслужб в основном сохранился во всех образовавшихся государствах СНГ. Неизвестно, чтобы где-то и когда-то картотеки агентов были рассекречены. Агенты не рассекречивались даже в продажно-либеральные ельцинские годы. Вечное сохранение такой тайны - общее правило ведения оперативной работы любой серьезной спецслужбы, иначе было бы невозможно само ее существование. Заявление же Л.М. Пятигорского, как стороннего лица, не из сексотов, хранилось совсем не так глубоко. Оно фигурировало на закрытом процессе по делу Кореца в 1935 г., не будучи более секретным, чем устные показания на этом процессе того же Пятигорского и еще нескольких лиц. Известно, что вдова Пятигорского обратилась в суд после того, как Майя Бессараб в 4-м издании своей книги обвинила Пятигорского в доносе из корыстных целей. На запрос в КГБ СССР пришел ответ на имя самого Л.М.: «Причиной ареста Л.Д. Ландау послужили показания научных работников Украинского физико-технического института Шубникова Л.В., Розенкевича Л.В, арестованных в 1937 году УНКВД по Харьковской области. В КГБ СССР сведений о Вашей причастности к аресту Ландау Л.Д. не имеется». Суд обязал Бессараб извиниться перед Л.М., что та и сделала в печати. Это вообще-то неплохо, однако, на мой взгляд, такой ответ из КГБ носил скорее формальный характер, ибо противоположного содержания, означавшего рассекречивание сексота, не могло быть по определению. Удивляет, что в 1990 году КГБ хоть как-то ответил на запрос. Сейчас ФСБ или украинская «бэзпэка», скорее всего, просто оставили бы запрос без ответа в обоих случаях (сексот - несексот). Поэтому я убежден, что Пятигорскому повезло с тем, что Ранюк нашел его заявление в НКВД. Ведь тем самым доказывается гораздо меньшее из зол: он не был сексотом (которые почти все работали из корысти и/или трусости). Он был одержимым большевиком, смелым, решительным и принципиальным в узком смысле слова. Таких истовых коммунистов было немало в 1920-1940-х гг. Хотя, конечно, в общечеловеческом смысле факт подачи Пятигорским секретного заявления, в котором задевался также его учитель и кумир, остается достойным сожаления. Ведь в заявлении были слова: «В основе своей Ландау не хотел вести антисоветскую линию, но, сблизившись с Корецом, пошел по враждебному партии пути». Но мы сейчас не можем и не хотим никого обвинять, а ищем корни, стремясь подойти ближе к истине. Корни же, в данном случае, произрастали из трагического детства Леонида, из погрома с убийством его родителей в 1919-м, спасения его и множества других евреев Красной Армией, из его жизни в детском доме и воспитания в атмосфере коммунистических идеалов. Некоторые признаки смягчения со стороны Ландау были замечены в последние 6 лет его жизни до автокатастрофы. Помимо снятия запрета на диссертацию, они внешне проявились в следующем. Харьковский профессор М.И. Каганов описывает, как он однажды наблюдал рукопожатие Ландау и Пятигорского, тогда как в предыдущие годы этого не бывало. Физик Е.А. Панина, бывшая харьковская студентка курса Ландау в 1930-х гг., в своем письме в 1990 году в суд (разбиравший клевету со стороны Бессараб), сообщала: «В 1961 году я встречалась с Л.Д. Ландау в Харькове на конференции по физике низких температур. Мы встретились, как старые приятели, разговаривали около 40 минут. Лев Давыдович спросил меня: «Вы видитесь с Леней?», я ответила, что вижусь очень редко. В его вопросе не было и тени злобы и презрения».
Метки:
Умер сэр Николас Уинтон 1 июля 2015 года. 19 мая 2014-го года сэру Уинтону исполнилось 105 лет, в свой день рождения он был удостоен Ордена Белого Льва, высшей государственной награды Чехии (Czech Republic). Он награжден рядом международных премий, а также принят в Рыцарский орден Британской империи. В Праге на железнодорожном вокзале, откуда в 1939-м году уходили поезда с беженцами, ему установлен памятник. Несмотря на то, что Николас Джордж Уинтон был христианином, его еврейское происхождение не позволило ему получить звание Праведника мира, присваиваемое Израилем неевреям.Уинтон родился 19 мая 1909-го года в семье немецких евреев, которые по приезду в Англию сменили фамилию Вертхайм (Wertheim) на английскую Уинтон, а также приняли христианство. В 1923-м году Николас поступил в Stowe School, однако образования так и не закончил, начав работать в банке и посещать ночные классы. Через некоторое время молодой человек переехал в Гамбург, где получил работу в банке, а со временем нашел должность банкира в Париже. В начале 1930-х Николас вернулся в Англию уже с квалификацией банкира, но работе в душном офисе он предпочел жизнь брокера на лондонской бирже.
В 1938-м Уинтон запланировал поездку на лыжный курорт в Швейцарию, но его планы изменило письмо его друга Мартина Блейка, на тот момент работавшего в оккупированной Чехословакии. Понимая всю опасность войны, Николас купил билет в Прагу — и это решение, это резкое изменение планов, стало той точкой, после которой жизнь Николаса Уинтона навсегда перестала быть спокойным существованием лондонского брокера.
В ноябре 1938-го, вскоре после подписания закона о предоставлении убежища в Великобритании детям из оккупированных стран, Уинтон был уже в Праге, дни и ночи проводя в своем 'офисе', которым ему служил обеденный стол в ресторане отеля. Координируя деятельность волонтеров в Чехии и Великобритании, Николас сумел найти временные семьи для 669 детей, а также помочь каждому из них пересечь границу с Нидерландами (Netherlands), которую, как известно, не могли пересекать евреи без соответствующих документов. Интересно, что маршрут поезда, на котором ехали 'Дети Уинтона' через Нидерланды, во многом совпадал с маршрутом, которые проделывали многие другие беженцы на пути в Великобританию. На вопрос об его отношениях с другими волонтерами Николас ответил, что их было столько, что даже половины имен он не может вспомнить; он также признался, что в то время никто не думал называть такой поступок подвигом — он был долгом любого человека.
В течение 49 лет Николас Уинтон хранил свой секрет, и лишь в конце 1980-х его жена нашла материалы о спасательных операциях на чердаке их дома.
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
18 марта 1922 года.Церемония «бат-мицва» — недавнего происхождения. Впервые ее совершила Юдит Каплан (дочь Мордехая Каплана, основателя движения реконструкции). «Бат-мицва» стала обычной церемонией у реформистов, реконструкционистов и консерваторов, их девочки совершают в синагоге те же церемонии, что и мальчики. Часто «бат-мицва» и празднуется в 13 лет, хотя по еврейскому праву девушки становятся «бат-мицва» уже в 12. Ортодоксы почти не приняли эту церемонию потому, что не позволяют женщинам участвовать в синагогальной службе. Тем не менее постепенно соответствующие празднования становятся популярными и среди ортодоксов. Часто семья устраивает в честь дочери обед, на котором она произносит двар Тора (обычно толкование некоторых понятий или событий того или иного отрывка Торы), чем и знаменует свое совершеннолетие.
Метки:
Метки:
- праведник народов мира, первым рассказавший миру о Холокосте. Ему никто не поверил.После окончания факультета права и дипломатии львовского университета в 1935 году, был отличником в артиллерийском училище подхорунжих во Владимире-Волынском. В январе 1939 года начал работу в Министерстве иностранных дел Польши. После нападения Германии на Польшу в сентябре 1939 г. Козелевский был мобилизован и направлен в уланский полк. Его полк был наголову разбит танковыми частями вермахта. Ян был ранен и затем был пленён советскими войсками, вторгнувшимися в Польшу с востока, и в результате обмена военнопленными оказался уже в немецком плену. В ноябре 1939 года бежал из немецкого эшелона для военнопленных, вступил в польскую подпольную организацию и совершил тайную поездку во Францию с рапортами для правительства Польши в изгнании, тогда располагавшегося во Франции. В подполье Козелевский принял псевдоним "Карский", который он позднее стал использовать как официальную фамилию.В июне 1940 года попал в руки Гестапо в Словакии, но в результате операции Союза вооружённой борьбы был освобождён из больницы в г. Новы-Сонч. Позднее он нелегально пробрался в Польшу и работал в Бюро пропаганды и информации Главного штаба партизанской Армии Крайовой.В 1942 г. Роман Кнолл, глава отдела внешних сношений Армии Крайовой, бывший министрм иностранных дел Польши, направил Карского в Лондон. Перед поездкой Роман Кнолл познакомил Карского с Леоном Файнером, активистом Бунда. Файнер сказал Карскому: «Польша снова обретет независимость после войны. Но польских евреев к тому времени не останется. Поезжайте в Лондон. Мы должны сделать всё, чтобы никто из союзников после войны не смог сказать, что ничего не знал об истреблении евреев... Я отправил десятки писем, сотни раз, прорвавшись к телефону, разговаривал с евреями в Швейцарии и Франции. Никто мне не поверил…». По просьбе Файнера Карский тайно посетил варшавское гетто и, переодевшись немецким солдатом, гетто в Избице Любельской, из которого заключённых направляли в лагеря уничтожения Белжец и Собибор.Через Германию и Францию Карский добрался до нейтральной Испании, откуда он через Гибралтар попал в Лондон. Генерал Владислав Сикорский, глава правительства Польши в изгнании решил передать доклад Карского правительствам Великобритании и США. В июле 1943 года Карский был принят президентом США Франклином Рузвельтом и рассказал ему о судьбе жертв Холокоста. Карский умолял об оказании помощи гибнущим. Президент США продемонстрировал недоверие и равнодушие. Позднее Карский встретился с многими лицами из мира политики и культуры – но все они оказались неспособны поверить ему.В 1944 году Карский написал книгу «Курьер из Польши: История тайного государства» («Courier from Poland: Story of a Secret State») напечатанную тиражом 360 тыс. экз. После войны Карский остался в США и стал профессором Джорджтаунского университета. Он защитил докторскую диссертацию по политологии, в 1954 году получил американское гражданство.В 1965 году он женился на польской еврейке Полине Ниренской, известной танцовщице и хореографе, все родственники которой погибли во время Холокоста.В 1978 г. он принял участие в фильме Шоа, что способствовало осознанию мировой общественностью его усилий с целью остановить Холокост.В 1982 году получил звание Праведника мира от института Яд ва-Шем, в 1994 году почётное гражданство государства Израиль.