Еврейский календарь

1802, 9 ноября — (14 Хешвана 5563) Указ Александра Первого об образовании Еврейского комитета, в состав которого вошло несколько человек из его ближайшего окружения, известных своими либеральными взглядами: министр внутренних дел России граф В. Кочубей, товарищ министра иностранных дел, князь А. Чарторыйский, граф С. Потоцкий; влиятельный государственный деятель М. Сперанский стал управляющим делами комитета. В него был включен и консервативно настроенный министр юстиции Г. Державин. В недрах Комитета, в частности, было разработано «Положение об устройстве евреев», утвержденное Александром I в 1804 г. (см. 1 января ).

1802, 10 ноября — (15 Хешвана 5563) (или в 1800 году, 22 Хешвана 5561) Немецкими евреями Филадельфии основана синагога «Родеф Шалом» - первая ашкенадская в США.

1803, 13 января — (19 Тевета 5563) Родился Натан Маркус Адлер - главный раввин Британской империи, основавший Еврейский колледж и Объединенную синагогу. Стал главным раввином Ольденбурга в 1829 году и Ганновера в 1830 году. 13 октября 1844 года был избран главным раввином в Лондоне. Там он осуществил свой план создания еврейского колледжа для учителей (Еврейский колледж, который все еще существует), основанный 11 ноября 1855 года. В 1860 году он сформулировал план создания Объединенной синагоги, чтобы подчинить все британские общины центральному управлению; идея была реализована в 1870 году, когда парламент принял закон об объединенной синагоге. Умер Адлер 21 января 1890 года

1803, 23 апреля — (1 Ияра 5563) В немецком герцегостве Брауншвейг-Люненбург благодаря стараниям Исраэля Якосона, бывшего финансовым советником принца Брауншвейгского, и банкира Вольфа Брейденбах отменен унизительный для евреев так называемый "лейбцолл" (подушный налог), взимавшийся с евреев во многих германских государствах подушный налог

1803, 14 мая — (22 Ияра 5563) В Глогау (Силезия, ныне Глогув, Польша) родился Соломон Мунк - французский учёный-востоковед, один из основателей науки о еврействе. Учился в Берлинском и Боннском университетах. В 1828 году переехал в Париж, где продолжал изучать восточные языки, а на жизнь зарабатывал в основном обучением детей в семье Ротшильд. В 1838 году начал работать в Парижской национальной библиотеке, где возглавлял отдел восточных рукописей. Посвятил себя всецело изучению еврейско-арабской литературы средних веков, и главным образом Маймонидова «Moreh Nebuchim». Текст «Moreh Nebuchim» Маймонида, снабженный французским переводом М. и его примечаниями, вышел в 1856, 1861 и 1866 годах. Занятый научными трудами, М. не забывал и животрепещущих вопросов жизни. В связи с Дамасским делом (обвинение евреев в ритуальном убийстве) он сопровождал туда Моисея Монтефиоре, и благодаря М. в фирмане об освобождении обвиняемых слово «милость» было заменено словом «справедливость». По его настоянию в Египте были устроены школы для евреев по европейскому образцу. В Каире ему удалось закупить большое число еврейско-арабских манускриптов для французской Национальной библиотеки. Умер Мунк 6 февраля 1867 года

1843, 16 марта — (14 Адар-2 5563) В Ней-Раусснице (Моравия) родился Нехемия Брюлль - раввин, ученый, занимался почти всеми отраслями еврейской науки: исследованиями по библейской экзегезе, грамматике, истории, литературе, апокрифам, филологии, еврейско-немецком жаргоне и т. д. Результаты своей научной деятельности публиковал в журнале «Jahrbucher» (Франкфурт-на-Майне, 1874—90). Умер 5 февраля 1891 года

1913, 27 сентября — (25 Элула 5563) Дело Бейлиса. В правой газете "Киевлянин", солидаризирующейся с "Союзом русского народа", была опубликована передовая статья

«Как известно, обвинительный акт по делу Бейлиса есть документ, к которому приковано внимание всего мира. Со времени процесса Дрейфуса не было ни одного дела, которое бы так взволновало общественное мнение. Причина тому ясна. Обвинительный акт по делу Бейлиса является не обвинением этого человека, это есть обвинение целого народа в одном из самых тяжких преступлений, это есть обвинение целой религии в одном из самых позорных суеверий. При таких обстоятельствах, будучи под контролем миллионов человеческих умов, русская юстиция должна была быть особенно осторожной и употребить все силы, чтобы оказаться на высоте своего положения. Киевская прокуратура, взявшая на себя задачу, которая не удавалась судам всего мира в течение веков, должна была понимать, что ей необходимо создать обвинение настолько совершенное, насколько крепко кованное, чтобы об него разбилась колоссальная сила той огромной волны, что поднималась ему навстречу. Не надо быть юристом, надо быть просто здравомыслящим человеком, чтобы понять, что обвинение против Бейлиса есть лепет, который любой защитник разобьет шутя. И невольно становится обидно за киевскую прокуратуру и за всю русскую юстицию, которая решилась выступить на суд всего мира с таким убогим багажом. Но разбор обвинительного акта не входит в задачу этой статьи. Сейчас на нас лежит иной долг, тяжкий долг, от которого, однако, мы не можем уклониться. Мы должны сказать о том, при какой обстановке создался этот обвинительный акт по делу Менделя Бейлиса. Убийство Ющинского, загадочное и зверское, вызвало к жизни вековое предание о том, что евреи для своих ритуальных целей время от времени замучивают христианских детей. Эта версия убийства, естественно, взволновала еврейское население. А в некоторых слоях русского населения, в политических кругах стали опасаться, что евреи собьют полицию и следствие с истинного пути. Как крайнее выражение этих опасений явился запрос правых в Государственной Думе, обвинявший киевскую полицию в сокрытии истинного характера убийства под давлением евреев. При обсуждении этого запроса член Государственной Думы Замыслов- ский дошел до утверждения, что евреи только в тех местностях совершают ритуальное убийство, где им удалось подкупить полицию. И что самый факт совершения ритуального убийства в какой-либо местности уже свидетельствует о том, что полиция в этой местности подкуплена... Конечно, евреи не так бессмысленны, чтобы положиться на полицию в столь опасном деле. Для сокрытия злодеяния, раскрытие которого грозило по меньшей мере повторением Кишинева, они, конечно, не остановились бы на околоточном, а пошли бы гораздо дальше. А потому Замысловский непоследовательно остановился на полдороге. Надо было идти дальше, надо было бросить обвинение в сокрытии ритуальных злодеяний против судебного следователя, против прокурора окружного суда, против прокурора палаты. Замысловский этого не сделал. Но, по-видимому, эта мысль, затаенная, но гнетущая, привилась, дала ростки. Боязнь быть заподозренным в каких-то сношениях с евреями оказалась для многих непосильным душевным бременем. И мы знали мужественных людей, которые смеялись над бомбами и браунингами, но которые не смогли выдержать гнета подобных подозрений. И как это ни странно, но заявление Замысловского оказало самое решительное давление на киевскую прокуратуру. По крайней мере, прокурор Киевской судебной палаты Г. Г. Чаплинский стал действовать так, будто единственной целью его действий было убедить Замысловского, что он, прокурор палаты, чист как стекло в этом отношении. Версию о ритуальном убийстве Ющинского нелегко было обосновать на каких-нибудь данных. Начальник киевской сыскной по- лиции Е. Ф. Мишук отказался видеть в изуверствах, совершенных «ад мальчиком Ющинском, ритуальный характер. Устранив 7 мая 1911 года Мишука, заподозренного в подкупе его евреями, судебная власть призвала на помощь жандармского сяодполковника П. А. Иванова, а этот последний пригласил известного сыщика Н. А. Красовского. Но Красовский, как и его предшественник Мишук, тоже решительно отверг ритуальный характер убийства и приписывал преступление шайке профессиональных негодяев, группировавшихся «еколо Веры Чеберяк. В этом направлении Красовским было произведено серьезное расследование, результаты которого были доложены прокуратуре. Когда точка зрения Красовского выяснилась, он, как и Мищук, был устранен от дела и так же, как и против Мищука, против Красовского было выдвинуто какое-то обвинение, — он был предан суду. Когда таким образом два начальника сыскных отделений были устранены, дело пошло... Вся полиция, терроризированная решительным образом действий прокурора палаты, поняла, что если кто слово пикнет, то есть не так, как хочется начальству, будет немедленно лишен куска хлеба и, мало того, посажен в тюрьму. Естественно, что при таких условиях все затихло и замолкло, и версия Бейлиса стала царить «рассудку вопреки, наперекор стихиям», но на радость господину прокурору палаты... Однако мы убеждены, что и в среде маленьких людей найдутся честные люди, которые скажут правду даже перед лицом грозного прокурора. Мы утверждаем, что прокурор Киевской судебной палаты тайный советник Георгий Гаврилович Чаплинский запугал своих подчиненных и задушил попытку осветить дело со всех сторон. Мы вполне взвешиваем значение слов, которые сейчас произнесли. Мы должны были их сказать, мы имеем право говорить и будем говорить...»

  в защиту обвиняемого Бейлиса. Номер не вышел, его конфисковала полиция. За эту статью редактора Шульгина предали суду с формулировкой «За распространение в печати заведомо ложных сведений о высших должностных лицах...». Суд состоялся 20 января 1914 года.