Еврейский календарь

1917, 20 сентября — (4 Тишри 5678) В Бруклине родился Арнольд Якоб «Рэд» Ауэрбах (Arnold Jacob "Red" Auerbach) — легендарный американский баскетбольный тренер. Тренер клуба НБА «Бостон Селтикс» (1950-66). Ауэрбах пионер современного баскетбола, он переосмыслил баскетбол, привнёс в игру доминирование команды и жесткую защиту, а не отдельные подвиги и высокую результативность, внедрил быстрый отрыв, как мощное наступательное оружие. Он воспитал многих игроков, которые введены в Баскетбольный Зал славы. Кроме того, Ауэрбах сыграл важную роль в разрушении барьеров дискриминация по цвету кожи в НБА. Он вошел в историю, как первый тренер пригласивший в НБА афроамериканца Чак Купера в 1950 году, и первый выставил на площадку полностью стартовую пятёрку из чернокожих игроков в 1964 году. Умер 28 октября 2006 года в Вашингтоне. Входит в Международный еврейский спортивный зал славы. http://ru.wikipedia.org/wiki/

1917, 26 сентября — (10 Тишри 5678) В Красноярске по инициативе правления синагоги, Попечительного совета еврейского училища и библиотечной комиссии открыта Еврейская библиотека им. Фруга. На торжествах по этому поводу присутствовали представители от сионистов, Бунда, еврейского литературного кружка и т. д.

1917, 29 сентября — (13 Тишри 5678) Красноярская газета "Голос народа" писала в этот день: «Закончились еврейские годовые праздники, длившиеся около 3-х недель. Все время синагога была переполнена молящимися. Богослужение происходило стройно и торжественно, благодаря пению кантора и хора. Ввиду тесноты старой синагоги, решен вопрос о постройке новой».

1917, 1 октября — (15 Тишри 5678) В Харбине основана Харбинская еврейская гимназия (источник)

1917, 6 октября — (20 Тишри 5678) Ишув. Турками арестованы члены группы Нили, выполнявшие разведку в Палестине в пользу британской армии.

1917, 10 октября — (24 Тишри 5678) Манифест Голландско-скандинавского комитета с требованием решения еврейской проблемы путём предоставления автономии евреям России, Румынии, Польши, Австрии (см. 3 мая ).

1917, 10 октября — (24 Тишри 5678) В Киеве под председательством И. Трумпельдора началась конференция представителей союзов евреев-воинов, выработавшая план создания Всероссийской еврейской самообороны (продолжалась 5 дней). Однако попытка Союза евреев-воинов Юго-Западного фронта организовать единую систему еврейской самообороны окончилась неудачей; большинство еврейских партий не одобрило эту идею, полагая, что ее реализация усилит погромные настроения. Генеральный секретарь по еврейским делам М. Зильберфарб украинского правительства рекомендовал евреям вступать в отряды местной гражданской самообороны — так называемого «вольного казачества», однако если на первых порах эти отряды, созданные весной–летом 1917 г. (поначалу в них были и евреи), действительно предотвратили ряд погромов, то в ноябре–декабре того же года «вольные казаки» сами стали в ряде мест (например, в Каневе, Тараще, Прилуках) активными погромщиками (см. 20 января)

1917, 10 октября — (24 Тишри 5678) Харбинский комитет по оказанию помощи и спасению беженцев, а также общество содействия переселению харбинских евреев в Палестину подготовили воззвание к харбинским евреям с целью оказания ими срочной финансовой поддержки еврейским беженцам, приехавшим в Харбин.

1918, 17 сентября — (11 Тишри 5679) Начало сражения англичан и турок при Меггидо, самое крупное на Ближнем Востоке в Первую мировую войну. В нём приняли участие 33000 турок под командой немецкого генерала Сандерса и 60000 войск союзников под управлением Алленби, у противников было соответственно 390 и 570 пушек. Индийские части англичан атаковали противника в долине Эздраэлон, английская кавалерия напала на штаб Сандерса в Назарете. Продвинувшись до Меггидо, англичане повернули ось наступления от Приморской долины в глубь Страны и захватили Дженин и Наблус, Турки отступили на Тулькарем. началась паника, только благодаря самообладанию полковника фон Оппена и Мустафе Кемаль Паше удалось её остановить и вывести часть войск. 23 сентября Алленби повернул на Дамаск.

1918, 17 сентября — (11 Тишри 5679) Родился Х. Герцог

Президент Хаим Герцог вошел в историю благодаря амнистии, дарованной сотрудникам Службы общей безопасности (ШАБАК), которые были замешаны в похищении автобуса № 300. С именем Хаима Герцога связан курьез: в учебники истории для голландских школьников Герцог вошел как освободитель от немецкой оккупации города Наймихен. Со временем Герцог, решив восстановить историческую справедливость, разъяснил, что он и его солдаты просто -заплутали и зашли в город по ошибке-.

- президент Израиля в 1983-93. Типичная для большинства израильских государственных деятелей карьера: армия, разведка, дипломатическая служба. Пишут, что во вторую мировую войну, будучи офицером британской разведки, он арестовал пытавшегося скрыться под видом беженца Г. Гиммлера.

1918, 23 сентября — (17 Тишри 5679) Английские войска отобрали Хайфу у турок во время Первой мировой войны

1918, 2 октября — (26 Тишри 5779) От гриппа в возрасте 32 лет умер Израиль Гилади - видный участник второй алии, один из руководителей организации Ха-Шомер. В 1907 г. вместе с И. Шохатом, И. Бен-Цви, А. Зайдом и другими участвовал в создании на съезде в Яффе тайного общества Бар-Гиора, которое должно было активно противостоять арабским бандам грабителей, нападавшим на еврейские поселения. Гил'ади поселился в Седжере (Илания, Нижняя Галилея) и возглавил группу охранников поселения. Когда в 1907 г. была создана организация Ха-Шомер, Гил'ади был избран в состав ее руководства. Влияние Гил'ади в организации Ха-Шомер усилилось после того, как турецкие власти в 1914 г. выслали И. Шохата из Стамбула. В 1916 г. Гилади руководил созданием киббуца Кфар-Баг к северу от города Кирьят-Шмона (Баг — аббревиатура названия Бар-Гиора). В 1919 г. киббуц Кфар-Баг был переименован в Кфар-Гилади.

1918, 11 октября — (5 Хешвана 5679) Родился Д. Роббинс (Рабинович) - американский хореограф. Одной из известных его постановок стал мюзикл "Вестсайдская история". Умер 29.7.1998.

1919, 29 сентября — (5 Тишри 5680) Гражданская война. Погромы. Протокол N 119 опроса мещанина Герша Нохума Зеликова Финкельштейна 34 лет, занятие - бухгалтер кооператива "Общая польза", живущ. в г. Кременчуге по Переяславской ул., д. 18, кв. 2. (1919, сентября 29 дня). "...От жены я узнал следующее: двое, одетые в казачью форму, зашли в дом, третий остался в коридоре. Один из них спросил: "Жидовка?" Другой сказал: "Разве не видно? Икон же нет". На вопрос - "где муж?" - жена ответила, что в больнице. Они сейчас же вошли в спальню, раскрыли спящих детей. Девочка встала - один ей пригрозил кинжалом. Плачущего ребенка казак взял в одну руку и вынул висячим образом из кроватки. Жену несколько раз бросали на пол и приказали молчать, пригрозив, что иначе они всех разрубают. Набрали в мешок все белье, полотенца и др. вещи. Затем по очереди изнасиловали жену, старуху мать бросили в спальню, жене стукнули в рот кулаком и потом ушли...".

1919, 1 октября — (7 Тишри 5680) Гражданская война. Начало многодневного погрома в Киеве. ("По ночам на улицах Киева наступает средневековая жизнь. Среди мертвой тишины и безлюдья вдруг начинается душераздирающий вопль. Это кричат жиды. Кричат от страха... В темноте улицы где-нибудь появится кучка пробирающихся вооруженных людей со штыками, и, увидев их, огромные пятиэтажные и шестиэтажные дома начинают выть сверху донизу... Целые улицы, охваченные смертельным страхом, кричат нечеловеческими голосами, дрожа за жизнь... Это подлинный непритворный ужас, настоящая пытка, которой подвержено все еврейское население" (Василий Шульгин, газета "Киевлянин") ...

1-го октября (ст.ст), когда получилась весть о внезапном приближении большевиков к городу, стало известно, что деникинцы в случае поражения расправятся с еврейским населением. Сразу была пущена в ход вся погромная машина. На Крещатике и на др. улицах начались бесчинства казаков и чеченцев. Однако, натиск большевиков был так стремителен, что Добровольческая армия вынуждена была спешно отступить в Печерск и даже выйти за пределы города, вследствие чего начавшиеся эксцессы против евреев не приняли массового характера. Через два дня, когда положение деникинцев улучшилось и большевики стали отступать из города, вернувшиеся деникинские части стали мстить еврейскому населению, содействовавшему большевистской армии и, якобы, обстреливавшему Добрармию при ее отступлении из Киева. Массовый погром продолжался около пяти дней; он происходил на всех улицах города, на окраинах и в окрестностях, сопровождаясь массовыми убийствами, грабежами и изнасилованиями женщин. Перед задачей погрома отступили на задний план чисто боевые задачи Добрармии. Многие воинские чины и целые воинские части, вместо преследования отступавшего противника, бросились на грабежи еврейского населения, не дожидаясь даже полного ухода большевиков из города. В первый же день были разгромлены еврейские магазины, из которых значительная часть была совершенно разграблена. Затем в течение четырех дней группы казаков, офицеров и юнкеров, рассыпавшись по городу, обходили целые кварталы из дома в дом, врывались в еврейские квартиры и совершали там свое гнусное дело. Грабители проявляли большой опыт. Действовали организованно и быстро, стремились все проделать с максимальными результатами, но без излишнего шума. Что пережило еврейское население в эти несколько дней, об этом можно судить по цитированной выше статье В. Шульгина, который описал главным образом картину ночных грабежей и избиений. Идеологи и вдохновители еврейских погромов, вроде Шульгина и ему подобных, в эти дни открыто выступали в печати с обвинением против еврейского населения, которое будто бы обстреливало отступавшие деникинские части из винтовок и пулеметов, бросало ручные гранаты и обливало добровольцев кипятком. Черносотенная газета "Вечерние Огни" в своих номерах от 18, 19 и 20-го октября печатала длинный список домов, из которых, якобы, евреи обстреливали добровольцев. Правительственный официоз - "Киевлянин" также не отставал в отношении погромной агитации и изо-дня в день печатал зажигательные статьи против евреев. О роли военных и гражданских властей в этой резне, которая стоила еврейскому населению до 600 человеческих жертв, можно судить по тому факту, что приказ ген. Бредова о прекращении погрома и о преследовании грабителей был опубликован в местных газетах только 21-го октября утром, т.-е. на 6-й день после начала погрома. Этот приказ последовал уже тогда, когда большинство еврейских квартир и магазинов было совершенно разграблено, и в разных частях города валялись груды изуродованных трупов. О провокационной роли военных властей можно судить по официальной телеграмме деникинского отдела пропаганды. Эта телеграмма гласит следующее: "Ирпень. Освагу, Фастов-Освагу. Купеш. Официально. Пресс-Бюро 8 (21) октября, № 17. Выяснении неизбежности очищения части Киева, кроме Печерска, отхода обозов, от'езда гражданских и военных властей двинулась толпа до 60.000 человек. Занятию Богунским красным полком частей Киева содействовало местное еврейское население, открывшее беспорядочную стрельбу по отходившим добровольцам. Особенно активное участие при вступлении большевиков принимали выпущенные последними из тюрьмы свыше 1.000 коммунистов, так же боевые организации еврейских партий, стрелявшие из пулеметов, винтовок и бросавшие ручные гранаты, обливавшие добровольцев кипятком. 5 (18) октября наши части выбили последние разрозненные отряды красных. Благодаря массовому участию евреев в наступлении большевиков, также деятельной поддержке красных со стороны части еврейского населения, также зарегистрированным возмутительным случаям стрельбы из засад, разным видам шпионажа, - среди христианского населения царит с трудом сдерживаемое властями негодование... Подпись - Начальник Информационной Части Лазаревский. С подлинным верно: За командира государственной стражи: Поруч. Земченко". Вся эта провокационная официальная информация, широко публикуемая и расклеиваемая по улицам, должна была, конечно, разжигать толпу и в то же время оправдать в глазах общества эту зверскую расправу. В заключение еще один характерный штрих: после "прекращения погрома в городе на окраинах эксцессы продолжались еще несколько дней. Особенно сильно пострадало от налетов еврейское население Подола, где районным комендантом был назначен известный бандит, атаман Струк. Этот бандит, прославившийся в январе 19 года своими зверствами в Чернобильском районе, где сотни евреев были им брошены из пароходов в Днепр, перешел от Петлюры к большевикам, но сейчас же восстал против них, действуя по директивам Петлюры. С приходом же Добровольческой армии он со своими бандами перешел на службу к Деникину и получил назначение на должность коменданта г. Киева. Деникинские власти были прекрасно осведомлены о погромной деятельности Струка, но решили использовать его именно в качестве опытного погромщика и мародера. Размеры киевского погрома в точности не удалось установить. Во всяком случае, убытки достигают колоссальных размеров, число же убитых доходит до 600 человек. Много тяжело раненых и сотни изнасилованных.

1919, 3 октября — (9 Тишри 5680) Опубликован отчёт Комиссии Моргенау. Она была учреждена президентом США Вильсоном по предложению польского премьер-министра И. Падеревского для ознакомления с положением польского еврейства после волны погромов, прокатившихся по стране в конце 1-й мировой войны. Моргентау, учитывая деликатность своего положения как еврея, стремился выказать максимальную беспристрастность. В отчете обнаружилась тенденция свести погромы к ряду разрозненных инцидентов, спровоцированных условиями военного времени. Комиссия рекомендовала строго соблюдать гражданское равноправие, разнообразить сферы экономической деятельности еврейского населения и улучшать его профессиональную подготовку.

1919, 3 октября — (9 Тишри 5680) Погром в местечке Городище, убиты около 500 евреев, чьи тела были собраны в кучу и брошены неподалеку от монастыря (точную дату погрома установить не удалось, более того, источники указывают то на осень 1920, то на осень 1919 года, в одной из статей И-нета было указано: "Накануне Йом Кипура". Представляется, что погром произошел всё-таки в 1919 году, поскольку Гражданская война на Украине завершилась зимой 1920 года. "Восточная Украина почти полностью перешла под контроль большевиков к концу декабря 1919 года, центральная и правобережная Украина были заняты в начале 1920 года. 17 января 1920 года войска РККА захватили Кривой Рог и Апостолово, 24 января — Елисаветград, 25 января — Умань, в конце января были захвачены Херсон, Николаев и Вознесенск, 3 февраля — Первомайск и Очаков, 6 февраля силы РККА подошли к Одессе, утром 7 февраля они вошли в город, а к 8 февраля Одесса была полностью захвачена войсками Красной армии. Отступающие правым берегом Днепра остатки войск Новороссийской и Киевской областей ВСЮР, не пропущенные в Румынию, осуществили Бредовский поход вдоль реки Днестр и ушли в Польшу, где были интернированы в концлагерях; их часть (до 7000 бойцов) в течение лета 1920 года возвратилась в белый Крым для продолжения борьбы" (Википедия). Так что, если следовать этому указанию, погром произошел 3 октября 1919 года, накануне Йом Кипура 5680 года). Погрому посвятил поэт Перец Маркиш свою поэму "Куча"

Вам, жертвы Украины, чья земля насыщена вашими останками, и вам, сваленным в кучу в местечке Городище на Днепре, Кадиш!.. * * *

Нет! Не лижи их плоть, оплывший небосвод! Не слизывай с их ртов смердящий чёрный дёготь! А… тесто хочешь ты кровавое потрогать?! Блевотину?! Не тронь! Земля её возьмёт.

Прочь! Пахнет от меня! Откуда этот смрад? Отцы и братья здесь, и дочери и внуки – весь городок! Царапают их руки, шевелятся… Скорее прочь! Назад!

Вся Куча доверху – зловонное тряпьё! Бери, что хочешь, вихрь, на память из неё! А монастырь сидит, как хорь над кровью птичьей…

Эй, жирный небосвод! Возьми себе обычай их белый китл* носить – и будешь свят и скромен! Омен!**

*Белое праздничное одеяние религиозных евреев

**Аминь! (идиш) * * *

К мёртвым я приду однажды, в пору крови, в пору мёда; созерцатель мёртвых, сам я голубей ищу из детства, голубей в зловонной Куче.

Это жребий мой подвешен на луне подслеповатой: свет неясный над пустыми вспоротыми животами, над предутренним затишьем.

А во мне местечко дремлет, и мерцает в сердце детство с угловатыми плечами… Вот и козочка белеет на рассвете у порога… О, мои слепые предки! Сколько мне ещё скитаться по неверным вашим тропам, и терзаться вечным страхом под ногой увидеть бездну?!.

Расступитесь шире, дали, на пути к Днепру от Нила! Ты, чьи выколоты очи, боевым наполнись жаром, и ярмо сломай на шее!

Богатырь, Самсон незрячий, отрасти же снова кудри! Дрожь уйми в руках окрепших, и, как древние колонны, рушь опоры мирозданья!.. * * *

Местечко будто спит. Всё тонет в тишине, как груженый обоз в болоте незнакомом… Не слышно голосов ничьих, и перед домом ничья живая тень не промелькнёт в окне.

И только ветер здесь, как ястреб молодой, в закатной мгле кружит и кровлю рвёт когтями… Владыка всех миров, над нищими, над нами, страницы звёздных книг, небесные, раскрой…

В молельне сумрачной никто меня не ждёт. Гуляет здесь сквозняк, и только голос брани, бессильный горький крик, родившийся в гортани, проклятьем разомкнёт мой воспалённый рот.

Эй, жалкий плакальщик! Ты высох, как скелет! А руки ластиться, подобно псам, готовы, и воспалённых ран гнойник чесать багровый. О, Куча чёрная! Кровавый мой завет!..

Среди майдана ты стоишь, как новый храм, стоишь, как жертвенник, и запах смерти чуя, летит к тебе и вьётся там, пируя, столетний ворон – царь помойных ям…

Издай же, сердце, вопль – тоску двух тысяч лет – под жалкий скрип разбитой колесницы, под крики воронья, клюющего глазницы! О, Куча чёрная! Кровавый мой завет!.. * * *

Ставь вечером шатры, а утром вновь ступай тропою Каина, отверженное племя! И шапку Авеля напяль себе на темя, и кровь свою в бокал субботний наливай!..

Повозка чёрная с возницей сонным в ней, колёсами увязла в мерзкой жиже… Вон там они лежат, в лохмотьях, и бесстыже сверкают наготой раздробленных костей.

Поток смолы застыл в глазах моих, и как ни выжимай – он не течёт слезами. Повозка чёрная увязла в грязной яме – там кто-то возит, кто-то возит их…

Перекрестись, возница, на рассвет! Считай их, каждого, по голове пробитой! И сбрасывай тела под конское копыто! О, Куча чёрная! Кровавый мой завет! * * *

Эй, плакальщики с вавилонских рек! От ваших врат с мозаикой старинной сюда, на Днепр, ведите хор калек, оплакивайте новые руины!

Эй, клейзмеры, снимайте арфы с ив! Настраивайте старые цимбалы! Вливайте скрипок траурный мотив с вином субботним в кубки и бокалы!

И горький пережёвывайте ком! И возле чёрной Кучи беспрестанно костлявым бейте в сердце кулаком, шепча слова молитвы покаянной!

И о рабах, что клали кирпичи на извести из молока грудного, забудь, длиннобородый, замолчи! О городке кричи, где нет живого!

Узлы старинных сказок завяжи! – О Куче всем рассказывай отныне! Разбитые надгробья покажи и косточки детей в кровавой глине!..

Сельчане, эй! Нисходит благодать! На площади с пустым базаром рядом распутная, святая ваша мать младенца держит бледного над смрадом!

Где в Куче перемешаны, коптя морозный воздух, головы и спины, стоит она, незрячее дитя баюкая над грудой мертвечины…

Эй, плакальщики с вавилонских рек, гремят, гремят заклятые цимбалы! Под скрипок плач, под струй кровавых бег со звоном разбиваются бокалы!

Как фига из Бейт-Лехема, растёт макушка Кучи – станет выше вдвое и продырявит жалкий небосвод… Благословен создавший всё живое! * * *

Летите, ветры-странники, спеша, на рыжий этот снег, покинув север хмурый! На много лет вперёд, как у слона под шкурой, найдёте мяса вы, гной Кучи вороша.

Изломанная кость, как дикий рог, торчит, распоротый живот – как чёрный зев колодца. Бездомный, над тобой тоска скитаний вьётся, влечёт на дно болот и, как сова, кричит…

Макушка Кучи вверх, косматая, ползёт лизать гниющим ртом небес кровавых блюдо – Безумный кто-то здесь за возом воз везёт…

Эй, ветры-странники, за мною! Прочь отсюда! Довольно вам отцовский талес рвать: без савана лежит в зловонной Куче мать!… * * *

Кривым переломанным клювом пугая, летит мимо Кучи ворона седая.

Куда ты, ворона, ведь сумерки скоро? – Всю стаю родную, всю чёрную свору

из края, где голод нас ждёт неминучий, сюда приведу я – кормиться при Куче.

И вот прилетает вся стая. Ворона, забравшись на Кучу, вещает, как с трона: «Ой, зимнее поле, ой, холод колючий – как сладко в морозы погреться у Кучи.

Давайте же, детки, клевать и проказить, и каркать от сытости (чтобы не сглазить!).

Вокруг этой Кучи, на вольном майдане, поселимся табором, словно цыгане.

Плодись, размножайся, наш род чернокрылый! Дай, бог, тебе счастья, спаси и помилуй!..» * * *

Утешь меня, ястреб, над мусором бьющий крылами, над смрадным, кровавым, засыпанным снегом тряпьём; я призван служить тебе, Куча, с тобой оставаться вдвоём, как жрец с потаённым, невидимым, в сумрачном храме.

Сюда, пилигримы, к соблазну, в заветное тёплое лоно! Сюда, в дом Ваала, к разврату в компании пьяных повес! Сюда пробирайтесь по тропам, сюда опускайтесь с небес – здесь Кучу венчает, царицу, из кож и скелетов корона!..

Кружитесь всю ночь в хороводе чертовском над скверной, гнилым своим семенем брызнуть спешите, бродяги, скорей, как жирный восточный бездельник, как старый султан-богатей.

...Утешь меня, ястреб, летай надо мною, мой верный! От крови тяжёлые, бьются могучие крылья ветров – жрецом твоим, мёрзлая Куча, и сторожем быть я готов… * * *

Полночный ветер плачет и визжит, и знает: из живых ни одного не встретит. Ошмётки мёртвых тел кровавые кружит, и красным сургучом свою дорогу метит.

И копоть испускает чёрным ртом, как старый паровоз захлёбываясь в гуде… А саблями отрубленные груди на тонкой кожице висят над животом…

Я возведу вокруг тебя забор, царица Куча, шкур дырявых груда! И будет твой, до самых звёзд, шатёр под чёрным стягом виден отовсюду.

Пусть каждый это место обойдёт, как свалку, полную миазмов, как заразу, и пусть назад бежит, тебя увидев, сразу – таков наказ – для всех, из рода в род.

Гуляйте, ветры, в колокол звоня! Потешься, мир, сивуху отрыгая, кровавым солнцем на исходе дня, и пусть клюёт глаза воронья стая!

А я один уйду. Как копоть фонаря, В пространстве растворюсь, сливаясь с тьмой липучей: Проснитесь, мёртвые, придавленные Кучей! Молиться вас зовёт безмолвная заря! * * *

Эй, ярмарка, кипи! Эй, веселись, базар! Вот бусы, панночка! С обновой вас, с обновой! А пуговицы – разве не товар? А шаль цветная, пан, для чернобровой?

Кружись во фрейлехсе*, базарный ловкий люд! Торговец, суетись, усталый, как от бега! Старьёвщик с хламом тоже тут как тут, и рядом до небес нагружена телега.

Её хозяин горсти серебра в карман ссыпает свой движеньем длинным… А скряги молятся с утра и до утра, и Тору меряют замызганным аршином.

Легли платки и ленты на траву, под ливнями гниют цветов охапки, и десять заповедей глупый хряк в хлеву мусолит, как кусок потёртой старой тряпки…

*Еврейский народный танец * * *

Тьма – чёрный сор из полуночных стран… За вылинявшим солнцем предвечерья багровый поднимается туман, и снежные вокруг летают перья…

А нищие бормочут: «Свят, свят, свят наш поводырь от века и доныне» – И молятся сиянию заплат на необъятной скомканной штанине.

И копошатся полчища червей: от основанья Кучи к изголовью ползут меж припорошенных бровей – и к богу верному: в закат, умытый кровью!.. Давая псам кромсать свои колени, на площади, в скрещении дорог, ты высишься, скопленье грязных ног, Царица смерти, знак для поколений!

Гора костей! Твой силуэт огромен! И он растёт у мира на виду. Тебе на веки черепки кладу… Молитесь, нищие, и говорите: «Омен!..»

Я к вам приду, как сумрак дальних стран, где прячет смерть костистый лик кровавый. Я приплыву, как утренний туман, что стелется над шляхом и дубравой…

И два тысячелетия клеймом я врежу в мясо Кучи оголённой! Молитесь, нищие, и кайтесь у амвона! Стучитесь понапрасну в каждый дом! * * *

Эй, лавочник, проснись! Вставай, народ базарный! Богач – и мелочью торгующий вразнос! Могильщики, есть на тахрихим* спрос! Вставайте и рассвет встречайте лучезарный!

Обугленный сюда несите свиток Торы у кучи смрадных тел молиться и стонать, сестёр и братьев в саван пеленать, и класть под камень их, под семь огней меноры…**

От мёртвых свет серебряный исходит: здесь каждый – царь в короне, полной вшей. Тахрихим чёрный шей, ночной могильщик, шей!.. Полночный ветер здесь, в грязи кровавой, бродит.

Он треплет их тела, засохшие, в коросте, он будоражит их, щекочет их во сне; безумный, только он здесь воет в тишине и молится за них, и ворошит их кости.

Назад, скорей назад! Скорее прочь отсюда! Неся по пустырям золы и крови смесь, «Эл молэ рахмим...»*** – ветер стонет здесь… Покойся, тюк тряпья, покойся, мяса груда!

*Погребальный саван

**Семисвечник часто изображается на еврейских надгробиях

***"Бог полон милосердия..." (идиш) - начальные слова поминальной молитвы * * *

Тебя стеречь сюда назначен я от псов голодных и от воронья; распятых и разрубленных хранить и хоронить...

Мне никуда отсюда не уйти – горой ты встала на моём пути с их животами, полными червей… Вей, ветер, вей!..

Я для того, чтоб стан, Царица, твой, ощупывать трясущейся рукой там, где тебя, майдана поперёк, поставил бог…

И лестница в оплывший небосвод от грязного подножия ведёт, и провожает всех распятых в рай вороний грай… * * *

Лишь день, словно голубь, появится с первым лучом, на скопище мёртвых, разорванных в клочья штыками, не кинет он взгляд, только сплюнет – ему нипочём – и бросится прочь, прикрывая свой лик облаками…

Подхватывай, ветер, здесь всё, что захочешь! Кружи! Тащи за собою по вымершим улицам мрака их гнойную плоть! Волоки от межи до межи!.. Бродячая воет в пустынном местечке собака.

От слипшихся трупов густой поднимается смрад, придвинулась темень, теснит необъятною грудью… Эй, плакальщик вечный! От мусорной кучи назад, как эта собака, ползи по ночному безлюдью. * * *

Откройте засовы! Вставай, проходи сюда, каждый! Входите, заблудшие, в старый отцовский чертог! Под крышею этой один здесь хозяин – ваш бог: спасёт он от голода вас и избавит от жажды.

Входите, распухшие! Стол здесь накрыт перед вами. Вы знатного пира такого не знали две тысячи лет. Здесь лучшие яства для вас, и подобных им нет. Молитесь, молитесь – и шамкайте синими ртами!.. Входите сюда, попрошайки, в роскошные залы, где ждут вас, убогих, сокровища ваших отцов! Кафтаны наденьте, сорвите тряпьё мертвецов! Лехаим! Налейте вино в золотые бокалы!..

Вставай же из мерзости, нищий, оборванный сброд, из мусорной кучи, где в общем – с воронами – стане валяются трупы напротив церковных ворот!

А я подаяние буду для нищих просить на майдане: «Подайте калекам! Подай им, любой, кто пройдёт! Наполни кровавую шапку, небесный жиреющий свод!..» * * *

Ой вы, ноги с башмаками без гвоздей, я загнал вас, как ретивых лошадей!

Сколько вёрст ещё идти мне и идти, чтобы мёртвые пороги обойти?

В этих домиках уютных – посмотри! – нет живого ни снаружи, ни внутри.

Лишь тоска моя у сломанных ворот дремлет, как бездомный старый кот.

На закате, сквозь раскрытый створ окна, словно жёлтый тигр, крадётся тишина…

Ой вы, ноги с башмаками без гвоздей, я загнал вас, как ретивых лошадей!.. * * *

Вставайте! Спешите на трапезу бога! – Там сладкие речи вас ждут у порога.

«Сюда, мои дети! Кто трезв – будет пьян! Все вместе паситесь – и бык, и баран.

Земля молоком истекает и мёдом! Здесь нива обильна и стадо с приплодом.

И мяса тут вдоволь для вас, а зерно не могут вместить ни амбар, ни гумно.

Напихано так, словно чей-то живот набит до отказа и лопнет вот-вот.

Кувшины вина дорогого полны!» – Где трапеза божья – там речь сатаны…

А белая козочка блеет в сторонке – на шею бубенчик подвесили звонкий. Болтается он и звенит, и звенит. Над церковью крест устремился в зенит. мОн в чёрное небо холодное врос. Лехаим*, Йегова, лехаим, Христос!..

На шее козы колокольчик дрожит. Кровавая Куча червями кишит…

*"За жизнь!" - заздравный тост * * *

Ночь раскрывает снова чёрный рот, а звёзды словно зубы золотые. Луна в ладье серебряной плывёт – Наверно, навестить миры иные.

Оставь постель, в которой видел сны: твои ещё не кончены скитанья; садись в корабль блуждающей луны, измерь на нём просторы мирозданья..

Всё дремлет здесь. Всё тонет в забытье. Одни лишь роют гниль вороньи рати. Луна стоит в серебряной ладье над Кучей, как Ковчег на Арарате.

Раскрой ворота нового жилья! Лежит закат зарезанным бараном… Нет, не хочу в ладью садиться я, не стану плыть по звёздным океанам.

Спускайся вниз, луна, и вечно тут нагая стой над царственною Кучей! Взамен тебя вороны поплывут в твоей ладье мохнатой чёрной тучей!.. * * *

Олени рассвета в небесных долинах рогами пронзают тьму ночи косматой, и солнце ползёт от восхода к закату, и тучи ворон – вместо стай журавлиных…

И словно монахи в коричневых рясах, верблюды бредут в предрассветных туманах; под жалобный скрежет колёс деревянных везут мертвечины багровое мясо.

На Днепр тяжёлые тащат подводы с отрепьями грязными, полными гноя, а он их встречает свирепой волною и катит на юг покрасневшие воды…

К реке для чего вам тащиться, верблюдам? Неужто крестить на подводах везёте кровавые части изрубленной плоти, И будут реке они лакомым блюдом?…

Пускай себя мёртвые сами омоют, пускай на телеги кладут себя сами, и пусть волокут их верблюды степями и в чёрное небо беззвёздное воют… * * *

Вставайте, купцы! Просыпайтесь, базары! Отменные нынче везут вам товары:

И талесов рваных, и рваных бород, и пейсов разодранных – невпроворот.

Осколки костей и пасхальной посуды... Плетутся к базарам худые верблюды.

Погонщик их – ветер, а дождь – его кнут, здесь смерть засевает и вороны жнут.

Как хмурая туча, глядящая вниз, кровавый курган над рекою навис.

И тени ночные неся на рогах, олени рассвета бегут в облаках…

Эй, солнечный шар выползающий! Эй! Не видишь ли в небе косяк журавлей?... * * *

О, днепровские просторы, золотые ваши зори на приданое копите славным девам Украины!..

Я приду сюда под вечер отпевать моих убитых, за моих святых молиться, о, днепровские просторы!..

Днепр – лохань для омовенья! Ты моих несчастных братьев волочишь по перекатам, как рассыпанные брёвна! Как плоты, что развалились из-за бечевы прогнившей – так плывут тела их ночью прямо к морю, по теченью.

Ой вы, девы Украины! Даст в приданое вам Днепр много грязных шкур намокших вашим женихам на радость! * * *

Сколько вас? В гною и ранах – поколенья, поколенья! Вереницы нищих, званых на великий праздник тленья.

Каждый будет сыт, доволен, и увидит, как мелькают в небе шпили колоколен: мёртвый воздух рассекают!

И опять пугливым взором новых два тысячелетья на кресты, что над собором, буду снизу вверх глазеть я…

Сплюнь же, сплюнь на позолоту! Клей мезузу* на литые монастырские ворота!.. Богохульствуйте, святые!..

*Футляр со священным текстом, прикрепляемый к дверному косяку * * *

Свод неба к пашне тянется худой, лоснящийся и тучный беспрестанно; хоть напоил бы влагой из тумана, – но лишь блестит, как чайник жестяной.

Эй, небосвод, как щёк не надувай, ни капли влаги нет в твоей пустыне! И аистов слепит простор твой синий… Сухим и чёрствым будет каравай!

Ленивый ветер не уносит смрад, и топчет засыхающие травы, как косточки детей, пятой кровавой багровый полыхающий закат!.. * * *

Идите, усталые, с воплем и болью, с краюхою хлеба, посыпанной солью, как шли поколенья две тысячи лет – и будут вороны вам каркать вослед. И будут считать они ваши гроши у дома молитвы, где нет ни души. И солнце, как прежде, в красе и гордыне, от края небес поползёт к середине, и вновь пировать будет в мире убогом, и шарить по грязным дворам и порогам. А сонм привидений – он ночью пустынной нахлынет на вас и, скребя свою спину, завоет, глумясь и святое скверня: «Ой, братья и сёстры, смердит от меня!..» Разбитые стёкла и копоть, и чад… Остовы домов, как утёсы, торчат! Один уцелевший – рыдай, безутешен: кровавым туманом лик дня занавешен! Над ним башня падали – мерзкая Куча нависла, как тёмная, грязная туча. И нет никого, кто омоет её – лишь вьётся над ней целый день вороньё. Сюда ли доставит несчастных калек блуждающий в море потопа ковчег?.. Дубит мою кожу ночной суховей – прикован я, словно к скале Прометей! Ко мне и ковчег по волнам не плывёт, и степь не напоит – горяч её рот. Эй, нищий, тащи своё тело в крови – в крови своей, плакальщик вечный, живи!.. * * *

Кто сдаст мне, бездомному, угол внаём – бродяге, тропою идущему зыбкой? С тоской местечковой, со сломанной скрипкой с котомкой проклятий входящему в дом.

О, вырвать бы Кучу из мёрзлой земли! Одеть её в саван – и с богом! На плечи взвалить и бежать вместе с нею далече, бежать и бежать, спотыкаясь в пыли!

Бежать без оглядки, покинув Содом, на землю излить свою горечь, как семя, и выть по-шакальи, и клясть своё племя, смеясь, как безумный, оскаленным ртом! Глазами упавшего в мыле коня водить во все стороны, брызгать слюною: «Расправьтесь со мною, расправьтесь со мною! Камнями, камнями побейте меня!..»

Ночами я вижу во сне звездопады – и тысячи звёздочек в клювах у птиц. Кто их украдёт, как бесценные клады, кто спрячет на дне потаённых криниц?

Звезда, ты по небу летишь, пламенея, на талом снегу свой печатаешь знак! Гори на раскрытой груди, как камея, пылай, словно кровью окрашенный флаг! * * *

Ковш с молоком луна разбила невзначай. Не бойся, чёрный кот, шаг услыхав могучий – я возвестить пришёл указ царицы Кучи: «Верните заповеди богу на Синай!..»

Ты хочешь закурить? – Зловонный пар вдыхай! Не от вина пьяней – пьяней от чёрной крови! Так Куча говорит в своём последнем слове: «Верните заповеди богу на Синай!..»

А с неба заклинает птичий крик, как свиток огненный становится язык, и звёздная блестит на голове корона…

На блюде неба – толстая ворона. Молиться, Куча, в полночь начинай, И сплюнь кровавой пеной на Синай!.. * * *

Над праздником, над пёстрой мишурой, в кровавом нимбе образ Саваофа; о, Куча, ты, как новая Голгофа, облезлой подымаешься горой…

За много вёрст со всех сторон видна, в местечке, где убито всё живое, где только тощий пёс остался, воя, среди майдана ты пригвождена.

Подсвечников и кубков серебром торгуют монастырские святые, и побрякушки копят золотые, и, как старьёвщики, всю рухлядь тащат в дом.

Бурдюк дырявый, грязный тюк белья, подброшен ты к порогу богомольни! За кровь твою уже вбиваю я свой гвоздь железный в крышу колокольни!

Раскроет небо опалённый рот, и Магдалина будет бледной тенью над трупами молиться на восход и каяться, взывая к Искупленью!.. * * *

Нет! Не касайся, туча, их бород! Не слизывай с их губ смердящий чёрный дёготь! А... Тесто хочешь ты кровавое потрогать?! Блевотину?! Не тронь! Земля её возьмёт!

Прочь! Пахнет от меня! Откуда этот смрад? Отцы и братья здесь, и дочери и внуки – весь городок! Царапают их руки, шевелятся... Скорее прочь! Назад!

Вся Куча доверху – мешок с гнилым тряпьём! Хватило места всем, все уместились в нём, все, чей оборван вопль на полуслове!.. мА монастырь сидит, как хорь, напившись крови, и свод небесный млеет, сыт и тёмен… Омен! 1920 год

 

1919, 4 октября — (10 Тишри 5680) Гражданская война. Погром в Бобруйске в Йом-кипур. Все еврейское мужское население было выгнано поляками из всех синагог и под конвоем отправлено за 8 верст от города для погрузки сена. По случаю поста евреи были в одних чулках, без обуви, но солдаты не позволили им обуться и всю дорогу осыпали их градом побоев. Сено находилось на топком, болотистом лугу, и евреям приходилось бродить по колена в воде и оттуда носить сено к возам, которые были поставлены за полверсты от стога. Вся эта работа, как и многие другие, носили характер острого издевательства над еврейским населением.

1919, 15 октября — (21 Тишри 5680) Погром в Киеве. Продолжался примерно до 20 октября. Количество жертв неизвестно. Погромщиками были местное население и солдаты Добровольческой армии, вышедшие из-под контроля своего начальства. Об этом погроме оставили воспоминания Эренбург, Шульгин (статья «Пытка страхом»), Б. Ефимов («Мой век»), Паустовский («Повесть о жизни»)

1920, 27 сентября — (15 Тишри 5681) Испанское правительство признало еврейскую общину страны равноправной с остальными религиозными организациями. Эдикт 1492 года, запрещавший проживание евреев на территории Испании, был фактически отменен конституцией 1869 года, признавшей, впервые в истории христианской Испании, принцип веротерпимости и право существования в пределах страны некатолических общин (официально все запреты эдикта 1492 года были отменены только в 1968 году). Однако с конца 19 века небольшим группам евреев из разных стран разрешалось жить в Испании как частным лицам, не имеющим права организовываться в общины. В 1917 году евреям Мадрида было разрешено снять квартиру под первую в современной Испании синагогу. Указ Альфонса XIII, изданный в 1924 году, о предоставлении испанского гражданства евреям испанского происхождения (в частности, проживавшим в Салониках и Александрии) помог в годы Второй мировой войны многим евреям Европы спастись от гибели в Катастрофе

1920, 1 октября — (19 Тишри 5681) Ишув. Мандатными властями создана компания "Железные дороги Палестины", просуществвовала до 1948 года.

1920, 4 октября — (22 Тишри 5681) Родился О. Йосеф - ведущий раввин ортодоксального иудаизма Израиля. Духовный лидер партии ШАС.

1921, 25 октября — (23 Тишри 5682) Газета «Давар» сообщила об итогах проведенной незадолго до этого переписи населения Палестины: за девять лет, прошедших с минувшей переписи, количество евреев в Иерусалиме, Хайфе и Яффо увеличилось в два раза. Увеличилось также население Лода, Рамле и Бейт-Шеана, «В Рамле в 1922 году насчитывалось 7000 жителей, а в 1931 – 10 000, в Лоде было 8000 жителей, а стало 12 000, в Бейт-Шеане было менее 2000, а стало 3000... В то же время население Шхема возросло начиная с 1922 года только на 9 процентов. Количество жителей Дженина увеличилось всего на 150 человек, население Беэр-Шевы и Мадждаля – примерно на столько же. А население Газы, составлявшее в 1922 году 17 500 человек, сократилось до 16 900, население Хан-Юнеса сократилось с 3500 жителей до 2900»

1921, 1 ноября — (30 Тишри 5682) Увидел первый номер ежедневной американской газеты на иврите «Хадоар» издательства «Гистадрут Иврит», выходила в Нью-Йорке, распространялась по всей Америке. В 1922 году стала еженедельной. Долгие годы редактировал её гебраист Менахем Рибалов. Прекратила существование в 2005 году

1922, 5 октября — (13 Тишри 5683) В Кельце (Польша) родилась Жута Хартман - участница Восстания Варшавского гетто, подпольщица, член Еврейского воинского союза. Умерла в Тель-Авиве 19 мая 2015 года. источник