Шоа — события (425-450 из 464)
Дорогая Китти, -Клубок противоречий!- Так кончается предыдущее письмо и начинается сегодняшнее. Клубок противоречий - можешь ли ты объяснить мне, что это такое? Какое именно противоречие? Это слово, как и многие другие, имеет два значения: внешнее и внутреннее. Первое означает: не соглашаться с мнением других, настаивать на своем, оставлять за собой последнее слово, в общем,все мои общеизвестные и малоприятные черты. Что же касается второго значения, то об этом никто ничего не знает, это моя тайна. Я и раньше говорила тебе, что моя душа как бы раздвоена. Одна половина состоит из необузданной веселости, насмешек, жизнерадостности и главное --легкому ко всему отношению. И еще я позволяю себе флирт, поцелуи и недвусмысленные шутки. Именно эта моя сторона бросается в глаза и скрывает другую, которая намного красивее, чище и глубже. Та хорошая сторона закрыта для всех, вот почему лишь немногие люди относятся ко мне с симпатией. Все привыкли, что в течение нескольких часов я развлекаю других подобно клоуну,после чего надоедаю им, и обо мне забывают на месяц. Это напоминает мелодраму: глубоко мыслящие люди смотрят ее, чтобы отдохнуть, на мгновение отвлечься, а потом забыть - что ж, занятно, но ничего особенного. Странно,что я тебе такое рассказываю, но почему бы и нет, ведь это правда. Моя легкая поверхностная половина всегда затмевают другую, и поэтому все видят именно ее. Ты не представляешь себе, как часто я пыталась оттеснить и убратьс дороги ту Анну, которая составляет лишь половину Анны всей, но ничего не выходит, и я уже не знаю, как это сделать. Я очень боюсь, что все, кто знает мою внешнюю сторону, откроют вдруг другую, которая лучше и прекраснее. Боюсь, что они будут надсмехаться надо мной, сочтут меня забавной и сентиментальной и уж никак не возьмут всерьез.К тому, что меня не принимают серьезно, я уже привыкла, точнее легкая Анна привыкла и не очень переживает, но -глубокая- Анна для этого слишком ранима.Когда я, наконец, с трудом вытаскиваю -лучшую- Анну на божий свет, то онасжимается подобно стыдливой мимозе, и если ей надо заговорить, предоставляет слово Анне номер один и незаметно исчезает. В обществе других эта -серьезная- Анна еще никогда, ни единого раза не показывалась, но в одиночестве она почти всегда задает тон. Я в точностипредставляю, какой хотела бы быть, и какова моя душа, но, к сожалению, знаюэто только я одна. Именно поэтому другие убеждены в моем счастливом характере, а я, на самом деле, нахожу счастье в своем внутреннем мире.Изнутри меня направляет -чистая- Анна, а внешне все видят во мне развеселую и необузданную козочку. Как я уже не раз повторяла - я не высказываю вслух того, что чувствую,вот почему за мной установилась репутация всезнайки, кокетки,обольстительницы и любительницы глупых любовных романов. -Веселая- Анна смеется, дерзит, равнодушно пожимает плечами и делает вид, что ей все безразлично. Но совсем иначе, и даже как раз наоборот воспринимает все-серьезная- Анна. Сказать по правде, меня ужасно огорчает то, что я затрачиваю огромные старания, чтобы стать другой, но это лишь напоминает неравный бой с превосходящими меня вражескими силами. И я беспрерывно упрекаю себя: Вот видишь, чего ты снова добилась: о тебе думают плохо, смотрят с обидой и упреком, никому ты не мила. А все это потому, что ты не послушалась совета своего лучшего я. Ах, я бы и сама хотела ее послушать, но ничего из этого не выходит! Если я тихая и серьезная, то все думают, что я готовлю новую комедию, и мне приходится отшучиваться. Ну, а родителей моя внезапная серьезность наводит на мысль,что я заболела! Они пичкают меня таблетками против головной боли и успокаивающими травками, щупают пульс и лоб, чтобы проверить, нет ли температуры, осведомляются, как работает желудок, и в итоге заявляют, что у меня хандра. Тогда я не выдерживаю и начинаю огрызаться, а потом мне становится ужасно грустно. И я снова принимаю легкомысленный вид, скрывая все, что у меня на душе, и ищу способ, чтобы стать такой, какой я хотела бы и могла бы быть, если бы ... не было на свете других людей. Анна Франк
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
В 1934 г. в Эстонии, согласно переписи, еврейское население составляло 4381 человека (0,4% всего населения), из них в Таллине жили 2203 еврея, в Тарту — 920 евреев; торговлей занималось 57,4% самодеятельного еврейского населения, 30,7% были заняты в промышленности или занимались ремеслами, 9,9% были представителями свободных профессий. В июле 1941 г. немецкие войска вступили на территорию Эстонии. Таллин был занят после продолжительной осады 28 августа 1941 г. Большинство евреев Эстонии эвакуировалось, около тысячи осталось на оккупированной территории. в июле–августе 1941 г. были расстреляны все евреи, остававшиеся в Тарту (около 40–50 человек). В сентябре 1941 г. националисты по приказу немцев арестовали несколько сотен мужчин-евреев старше 18 лет и всех уничтожили в окрестностях Таллина. Оставшихся евреев — женщин, детей, стариков — согнали в здания синагог и какое-то время использовали на тяжелых принудительных работах, а затем отправили в рабочий лагерь Харку близ Таллина. Согласно отчету М. Зондберга от 12 октября 1941 г., в Эстонии было расстреляно 440 евреев. В декабре 1941 г. эсэсовцами из зондеркомманды и эстонцами из «Омакайтсе» было уничтожено 936 человек — практически все еврейское население. На выпущенных тогда же немецких картах Эстония была отмечена как юденрайн. К началу осени 1942 г. на территории Эстонии были созданы около 20 концентрационных лагерей, куда были доставлены евреи из Терезина, Вены, Каунаса и из концентрационного лагеря Кайзервальд (Латвия). Их использовали на принудительных работах для нужд немецкой армии. Утративших работоспособность расстреливала охрана лагерей. Осенью 1944 г. из-за наступления советской армии евреи из большинства лагерей были отправлены в концентрационный лагерь Штутгоф (Германия). В двух концентрационных лагерях на территории Эстонии большинство евреев было убито 18–19 сентября 1944 г. (www.eleven.co.il). "Спешка была такая, что заключенных сжигали живьем, заперев в бараках. Именно такой смертью в концлагере близ железнодорожной станции Клоога меньше чем в 40 км от Таллина погибли две тысячи человек. Столб дыма поднимался, я думаю, на высоту ничуть не ниже той, на которой реял эстонский флаг на Длинном Германе, и был виден даже из Таллина...Из всех местных евреев, имевших несчастье остаться на территории Эстонии к моменту нацистской оккупации (а Эстония была оккупирована в самые первые дни войны, и мало кто успел уехать), выжили 10 человек. ". ("Совершенно секретно", №7, 2008 год, Л. Велихов "ПОСЛЕДНИЙ БОЙ «КРОВАВОГО» МЕРИ")
Метки:
Метки:
Метки:
...Издание книги под большим вопросом, высшее партийное начальство обещает её напечатать, «если она будет хорошей» (Эренбург ехидно замечает на заседании: Авторами книги являемся не мы, а немцы... я не понимаю, что значит «если она будет хорошей», это не тот роман, содержание которого неизвестно). А начальство под «хорошестью» подразумевает утопить уничтожение евреев в общем страдании войны и замаскировать участие в убийствах местного населения. В. Гроссман склоняется ради спасения книги угодить руководящей воле. Эренбургу же важно показать жуткие подробности поголовного истребления евреев: Гроссман: Когда я читал материал... мне бросилось в глаза слишком частое употребление слова «еврей»... Если книга целиком говорит об евреях, то нужно избегать слова «еврей»... это вызывает раздражение. Можно писать «людей собирали» или «люди пошли на площадь», «упало 5 человек», а не писать слово «еврей». Эренбург: ...когда человек пишет, что случилось, то он пишет, что всех евреев обязали носить повязки, потом повели... когда человек это рассказывает, он не может не сказать слово «еврей»... Если сказать «людей загнали в гетто», это неправдоподобно. Я не вычёркивал это, я не вычёркивал термин «полицай»... Установка, кто был точно данный полицай, будет носить тяжёлый характер. Я не вычёркивал слова «еврей», я зачёркивал слово «украинец» и писал «полицай»... Никто на эти случаи не может обидеться,...нужно показать, что евреи были в тяжёлом положении. Я оставил в тексте такую вещь: «Некуда пойти, ни в один дом не пустят...» Меня попросили убрать, я согласился, потому что это не составляло тему, но я добился, что детали, которые передают обречённость, чтобы они остались..." Эренбург вскоре понял, что плетью партийный обух не перешибить, и отказался работать, а Гроссман старался до конца, наступал себе на горло, подлаживаясь под партийное начальство источник