Еврейский календарь

1973, 10 октября — (14 Тишри 5734) Война Судного дня. Морской бой в заливе Тартус между 4 сирийскими и 4 израильскими катерами. Потоплены все сирийские катера. Иордания объявила мобилизацию. В 7 бригаде Бен-Галя, оборонявшей Голаны, осталось 17 танков. ВВС Израиля вывели из строя электростанцию и нефтеочистительный завод в Хамсе.

1973, 11 октября — (15 Тишри 5734) Война Судного дня. В Голанах израильские танки прорвали сирийский фронт и устремились на Дамаск.

1973, 12 октября — (16 Тишри 5734) Война Судного дня. Командующий ВВС Израиля сообщил начальнику генерального штаба, что, если американское снабжение не поступит через 2 дня, авиация не сможет выполнять свои задачи. Началось бесперебойное снабжение Израиля американской военной техникой.

1973, 13 октября — (17 Тишри 5734) Война Судного дня. Началось наступление египтян в Синае.- На севере уничтожена иракская танковая бригада.- После 7 дней боёв сдались и были взяты в плен бойцы укрепления "Мезах", южного опорного пункта линии Бар-Лева. "Мезах" был окружён на второй день войны. Египтяне бомбили и обстреливали его. Через 3 дня боёв подошли к концу боеприпасы. 11 октября неудачей закончилась попытка десанта прорваться к осаждённым. В конце концов начальник Генштаба, опасаясь за жизнь гарнизона, состоящего из 21 человека, приказал ему прекратить сопротивление.

1973, 13 октября — (17 Тишри 5734) Погиб генерал А. Мендлер - командир 252 дивизии Армии Обороны Израиля.

1973, 13 октября — (17 Тишри 5734) Война Судного дня. Авраам Ланир поднялся в воздух для разведывательной миссии в глубине сирийской территории. На обратном пути его самолет был сбит. Ланир катапультировался. Ветер отнес пилота на сирийскую территорию, и он приземлился в районе Мазраат-Бейт-Джинн. Израильские солдаты-танкисты стали свидетелями его приземления и попытались спасти его, но сирийцы на джипе добрались до него первыми. Подполковник Ланир был замучен в плену. Его тело было возвращено Израилю лишь в 1974 году. Бывший командующий ВВС Израиля Мордехай Ход отметил, что Ланир располагал информацией, которая поставила бы под угрозу существование Израиля, если бы он раскрыл ее сирийцам

1973, 14 октября — (18 Тишри 5734) Война Судного дня. Самое большое со времён Курской битвы танковое сражение. В Синае сошлись 2000 танков Израиля и Египта. Египетское наступление началось тремя основными бронетанковыми колоннами с позиций 3-ей армии и тремя - от 2-ой армии. Египетские механизированные колонны быстро оторвались от поддерживавшей пехоты и столкнулись израильскими силами в классическом встречном танковом бою, где войны Армии Обороны имели решающее превосходство в подготовке наводчиков и в оснащении. К вечеру египтяне потеряли 260 танков и 200 других единиц бронетехники, в то время как наша армия - только около 40 танков.

1973, 15 октября — (15 Тишри 5734) Война Судного дня. Рассказ солдата Моше Леви

За полтора месяца до войны Йом-Кипура я попал в аварию и повредил коленную чашечку. В результате на резервистскую службу вызвали всех наших ребят, кроме меня. Гипс сняли в Рош-Ашана. А в Йом-Кипур я пошел в синагогу и вдруг увидел, что окружающим приказывают явиться на призывной пункт. Меня опять не вызвали, но я, хотя и хромал еще, решил присоединиться к своим, сел в машину и поехал на базу Юлис. Зев Литман, командир одиннадцатого батальона бригады Ифтах, назначил меня командовать полугусеничным вездеходом, и тем же вечером я отправился на южный фронт с конвоем бронетранспортеров.

По дороге мой вездеход застрял, и отряд решил двигаться дальше без меня и моего расчета. Они уехали, и никто не хотел останавливаться, чтобы помочь нам. Я встал посреди дороги и объявил, что никому не дам проехать, пока нам не помогут. Я боялся, что пропущу всю войну.

Наконец, какой-то бронетранспортер вытащил нас, и мы помчались вперед и догнали своих.

Утром мы достигли местности за Эль-Аришем. Увидев разбитые танки и раненых солдат, мы почувствовали, что лезем в какую-то невиданную заваруху. Для меня это все выглядело особенно ужасно: я воевал еще в Шестидневную, которая вообще была как пикник, а эта война оказалась совсем-совсем другой.

Мы продвинулись к Суэцкому каналу и добрались до района Белоза, где разбили лагерь. Положение было ужасным. Мы начали делать вылазки, пытаясь атаковать египетских коммандос и в первый же день потеряли восемь человек убитыми. Единственным нашим оплотом у канала, который еще не был захвачен египтянами, был форт Будапешт. В ночь на 19-е Тишрея подразделения египетских коммандос высадились с моря, чтобы захватить его. В шесть утра два наших грузовика с припасами приближались к форту, но попали в засаду. Все наши ребята в этих грузовиках погибли.

Чтобы зачистить засаду, вызвали инженерное подразделение, известное в то время как "Коах Сасон". Думали, что египтян там прячется немного, но ошиблись. Попали под сильный огонь, было много убитых. Тогда нас попросили подойти и сказали: "Там около тридцати коммандос, уничтожьте их". Нас было 98, мы подумали: "Отлично, что там 30 коммандос?!" Когда мы добрались туда, они тут же начали стрельбу. Первым же залпом они поразили две трети наших в каждой машине. Снаряд попал в бронетранспортер, которым я командовал, повредил гусеничный движитель, и мы встали. Водитель сказал мне: "Моше, я не могу ехать". А египтяне поливали нас огнем, и мы слышали, как пули стучат по обшивке. Я приказал одному из солдат высунуться из люка и открыть ответную стрельбу, чтобы мы смогли выбраться и атаковать. Но он знал, что как только высунется, погибнет, и заорал: "Моше! Я не пойду! Меня убьют!"

Я взглянул на Шимшона Закена и сказал: "Шимшон, я вылезаю и открываю огонь. Не знаю, сколько я протяну, но ты давай, бери солдат и атакуй их". Единственное, что я мог, это высунуть мою правую руку с заряженным автоматом и начать стрелять еще до того, как вылезти. Я подумал, что это единственный шанс приостановить вражескую стрельбу. И только я успел поднять руку, ее отсекло крылом пролетавшего мимо реактивного снаряда "Малютка". Моя рука упала, а "Малютка" продолжала свой полет. Внезапно стало тихо. Я уставился на то место, где раньше была рука. Остальные побледнели. Тогда я сказал: "Один снаряд попал в гусеницы, второй пролетел сверху. Третий попадет в середину". Я схватил мой "Узи" левой рукой, вскочил и закричал: "За мной!"

Все, кто выскочил за мной, схватили по пуле. Через минуту третья ракета ударила в центр бронетранспортера, и четверо, не успевших выбраться, погибли. Я оглянулся и увидел, что они мертвы. Вот так вот увидеть тех, кого ты хорошо знаешь, знаешь, что они любят есть на завтрак, знаешь их семьи – внезапно увидеть, что они убиты – это очень тяжело. Со мной было семеро раненых ребят, у меня самого пуля застряла в ноге, две – в животе, кровь продолжала хлестать из оторванной руки. Я знал, что в живых не останусь, что у меня остается три или пять минут. Взглянув на ребят, я понял, что если кто-нибудь вылезет со стороны египтян, он перестреляет их как уток на полигоне.

Я решил уничтожить египтян, которые держались сзади и представляли большую угрозу, чем передние, и попытался левой рукой перевести Узи в положение для стрельбы, но автомат не поддавался. Как оказалось, это было большой удачей. Я отбросил автомат, схватил гранату и выдрал чеку зубами, обломав себе резцы. Я все еще не страдал от боли, полностью сосредоточившись на моей цели. То-есть, боль на самом деле была чудовищной, но злость и желание спасти моих товарищей забивали ее. С гранатой в руке я побежал к египтянам. Моя рука была в клочьях, кровь продолжала течь, вся моя форма промокла от нее. Внезапно египтяне перестали стрелять. Они смотрели на меня, видели, что у меня нет руки, это отвлекло их, и они не заметили, что я держу в левой руке гранату. Может быть, они подумали, что я бегу сдаваться. А я хотел подбежать к ним с гранатой и взорваться вместе с ними. Все равно мне не жить, думал я, кровь хлещет, и ее не остановить. Сколько мне остается? И вдруг стало темно, но перед глазами начали вспыхивать искры. Когда говорят: "Я увидел звезды", люди думают, что это шутка, но это не шутка. Я увидел звезды. Я понял, что сейчас потеряю сознание и, значит, подорвусь на моей гранате, а египтяне будут продолжать убивать моих товарищей. Тогда я поднял руку и швырнул гранату в них. До них оставалось метров пять, и я смотрел им прямо в глаза. Они просто стояли, уставившись на меня.

Граната подлетела в воздух и взорвалась над их головами. Если бы она упала, она убила бы двоих или троих. А так она убила их всех – восемь вражеских солдат. Какие-то осколки попали и в меня – в лицо, в руку и в ногу. Я упал. Я был весь в крови. Но меня внезапно охватила невероятная радость: "Мы победили!" Я прямо почувствовал себя счастливым. В тот момент я, кажется, ухмылялся во весь рот.

Я вернулся к ребятам. Они смотрели на меня и видели мешок крови. А я сказал: "Подождите, я позову на помощь". И я сделал еще шаг, высматривая, подходит ли подмога, и получил пулю в спину с другой египетской позиции. Эта пуля до сих пор сидит у меня там. Но я продолжал идти.

И тут подкатили два бронетранспортера с десантниками. Мы называли эти машины "Зельдами". На одной "Зельде" мне сказали: "Давай, эвакуируем тебя". Но я ответил, что не поеду, пока не заберут всех моих солдат. – Ты помрешь, – сказал мне один десантник. – Возможно, – ответил я, – но вначале забирайте моих солдат. Одна "Зельда" подошла ближе, но в нее попал снаряд. Вторая сумела забрать солдат. Когда подошел бронетранспортер, и меня собирались положить на носилки, я все еще был в сознании и сказал, что, может быть, носилки понадобятся кому-то еще. Я решил сидеть рядом с водителем. Собрав остатки сил, я открыл дверь, уселся рядом с ним, и мы поехали на батальонную станцию первой помощи в полутора километрах от того места.

Когда мы прибыли, я помню, как направился к доктору, который отшатнулся в ужасе. Я выглядел просто страшно. Позже он рассказывал, что все, что он увидел, это два голубых глаза, глядевших из кровавого мешка. Я потерял три с половиной литра крови и одной ногой стоял в могиле. Меня перевели в лечебницу "Адасса" в Иерусалиме, где в общей сложности закачали в меня 35 единиц крови! В последующие месяцы мне сделали множество операций, пока я не поправился.

В скорой помощи, которая везла меня в "Адассу", находились четырнадцатилетние мальчик и девочка, работавшие добровольцами в "Маген Давид Адом" (израильской медицинской службе неотложной помощи). Они делали все возможное, чтобы мне было не очень больно. После того, как меня прооперировали и я чудом выжил, медсестры сказали, что ко мне пришел гость. Мальчик из неотложки зашел ко мне в палату с коробкой шоколада и сказал: – Я был с тобой в скорой помощи, и мне очень важно знать, что с тобой все в порядке. Я посмотрел на него и ответил: – Знаешь что? Вот за таких, как ты, и стоит воевать. Я провел в "Адассе" девять месяцев в отделении интенсивной терапии, оправляясь от ранений. Настало время вернуться в общество. По совету моего врача я отправился в США, где мне могли сделать искусственную руку. В Израиле тогда еще не очень хорошо делали протезы. И в США у меня произошла одна из самых впечатляющих встреч в моей жизни.

Шел 1975-й год. Я был в лечебнице для военных в Нью-Йоркском университете. Мне позвонил Йоси Чехановер, начальник управления Министерства Обороны, знавший, благодаря своему положению, где я нахожусь. Он сказал: – Любавичский Ребе слышал о тебе и хочет с тобой встретиться. К своему стыду, до тех пор я не представлял себе, кто такой Ребе, и ответил Чехановеру, что у меня нет времени на подобные встречи. Чехановер расхохотался: – Моше! Люди со всего мира приезжают, чтобы встретиться с Ребе, а у тебя нет времени?! Ты просто обязан это сделать! – Ладно, ладно, – сказал я. – Когда? – Отправляйся в штаб-квартиру Хабад к 11.30 вечера, и в полночь Ребе тебя примет. – Одиннадцать-тридцать ночи?! Они что там, вообще не спят?! – Моше, когда ты там будешь, ты поймешь.

Я прибыл в 770 в 11.30, и вокруг меня собралась группа хасидов, которые хотели знать, кто я такой и что мне надо от Ребе. По правде говоря, я не очень понял, чего они от меня хотят. А в полночь вышел секретарь Ребе и провел меня к нему в кабинет.

Первое, что я заметил, это то, что комната была небольшой. Широкий стол, множество книг и стакан воды на столе. Напротив Ребе по другую сторону стола был приготовлен стул.

Ребе посмотрел на меня, я попытался посмотреть ему в глаза, но не смог. Его глаза сияли невероятным светом. Я уставился вниз. Надо сказать, за свою жизнь я встречался с премьер-министрами и президентами стран, и никогда мне не было трудно смотреть им прямо в глаза. И тут я понял, что передо мной выдающаяся личность.

Ребе начал расспрашивать меня о войне, и я рассказал ему свою историю. Я помню, что он говорил со мной, как будто сам участвовал в том сражении.

В какой-то момент я сказал ему: "Ребе, я хочу вам кое-что поведать, и я хочу, чтобы вы дали мне ответ, который удовлетворил бы меня".

И вот что я ему рассказал: – В нашем подразделении было 98 солдат, и только один из них был религиозным. Его звали Эльясаф Зандани, он был из мошава Йинон. Была суббота после Йом-Кипура, и мы ожидали массированную атаку египетских бронетанковых войск. В наше подразделение пришел начальник штаба и сказал мне: "Моше, ты должен организовать оборону. Ты должен знать, что позади тебя нет никого, чтобы остановить египетские танки на всем пути до Тель-Авива". Моральный дух был хуже некуда. Я пытался на пару с одним сержантом приободрить остальных, показать пример, но они просто попрятались и затаились. Стояла жара. Наши каски лежали на земле. Было тихо. Один из солдат, Авнер, находившийся сзади, – он погиб потом на войне – сказал: "Моше! Как мы остановим египтян нашими снарядами? Разве что поцарапаем краску на их танках!" Пока я придумывал, что ему ответить, Эльясаф Зандани вынул книгу псалмов, высоко ее поднял и объявил: "Друзья! Мы остановим египтян вот этим!" Они все воззрились на него в изумлении. Эльясаф открыл книгу и начал читать вслух. Я увидел, что все солдаты взяли свои шлемы, надели на головы и в своем невежестве стали провозглашать: "Амен!" Они не знали, что "амен" на псалмы не отвечают. Вся эта сцена так вдохновила меня, что я сказал сержанту, который стоял рядом со мной: "Если выживу, даю обет, что буду каждый день всю свою жизнь надевать тфилин! Я сейчас чувствую себя так близко к Б-гу!" В пересказе это, наверное, звучит сухо, но тогда нас всех обуревали сильнейшие чувства. Я прервал Зандани на минутку, вылез из окопа и обратился к солдатам: "Послушайте-ка меня. Когда Авнер спросил меня, как остановить танки, я не знал, что ответить, но Зандани дал нам ответ. Вы должны знать, что мы тут не просто защищаем Тель-Авив, мы защищаем тысячи лет нашей истории! Мы защищаем прошлое, настоящее и будущее нашего народа!" И тут египтяне пошли в наступление, началась стрельба. Зандани читал псалмы, а мы подорвали множество танков нашими жалкими снарядиками. Оставшиеся египетские танки повернулись и отступили. А Зандани был убит. Я рассказал все это Ребе и с болью добавил: – Ребе! Тот, кто в тот момент вернул нас к своим корням, кто заставил нас поверить в Б-га так, что мы положились на Него всем сердцем, – это был Зандани. Почему Всевышний забрал именно его? Почему он погиб? Почему я, поклявшийся всю жизнь надевать тфилин, потерял руку?!

Ребе посмотрел на меня пронзительным взглядом. Мы разговаривали более часа, но я все еще не мог смотреть ему прямо в глаза. Я пытался заставить себя, но это было невозможно. Каждый раз, что я пытался, у меня не получалось, и я вынужден был опускать глаза. – Ты сказал, вы все были неверующими, – произнес Ребе. – Точно, – ответил я. – Зандани пожертвовал жизнью ради вас, – заметил Ребе. – То, что 98 солдат остановили 120 танков и заставили их отступить, не поддается логическому объяснению. Вы все должны были погибнуть. Но Зандани своим чтением псалмов поднял вас на уровень святости и пожертвовал собой ради вашего спасения. И Ребе продолжил: – А ты, тебе тоже было суждено погибнуть, но, дав свой обет, ты создал связь со Всевышним, и это спасло тебе жизнь.

До этой встречи я повидал разных раввинов. Пока мы все лежали по лечебницам, немало раввинов приходило проведать нас. А этот вопрос мучал меня все это время, и никто не мог дать мне удовлетворительный ответ. А Ребе хорошо ответил. Это звучало как реальное объяснение того, что с нами произошло. В то время у меня были серьезные проблемы с уверенностью в себе из-за того, что я стал одноруким. Я был правша и потерял именно правую руку. Так что я воспользовался возможностью и спросил: – Ребе! Я устроюсь в жизни? Я добьюсь успеха? Он посмотрел на меня и сказал: – Ты добьешься больших успехов. Нечего и говорить, Ребе оказался прав и в этом.

Во время нашей беседы на меня произвело впечатление, насколько хорошо Ребе знал все подробности войны Йом-Кипура, события, предшествовавшие ей, как проходило наступление, что случилось в первый день, во второй и так далее. Я был потрясен. Ребе говорил о причине, по которой война произошла, о том, как израильское правительство дважды объявляло призыв, как в третий раз они уже не могли поверить, что война начнется. Я помню, как он сказал: "Со стороны Садата было большой ошибкой начать войну в Йом-Кипур, самый святой день для еврейского народа. Во-первых, египетская армия понесла наказание Свыше за то, что не позволили евреям молиться в Йом-Кипур, вынудив их провести мобилизацию в армию. А кроме того, все дороги оказались свободными, поскольку народ постился и молился, и войска смогли прибыть на фронт гораздо быстрее, чем в любой другой день". Все это звучало очень логично. Ребе говорил со мной, не как раввин. Большей частью раввины читают проповеди и нравоучения. А он говорил, как начальник армии или как тот, кто защитил докторскую по военной стратегии. Он дал описание всего, что там происходило, как будто сам был там, не упустив ни малейшей детали, включая тот бой, в котором я участвовал. Я помню, как он поправил меня несколько раз относительно разных деталей происходившего. У меня было ощущение, что он находился там рядом со мной. Он знал такие подробности, которые даже я, который там был, не очень четко знал. Его сведения были абсолютно точными: куда и какие силы были направлены, где и какое подразделение находилось. Он был недоволен тем, что мы не стали наступать на Каир и Дамаск чтобы захватить их. Это стало бы ясным посланием всему миру, какая могучая у нас армия, что мы можем захватить вражеские столицы, даже если это всего на один день. Ребе считал, что контроль над дополнительными территориями позволил бы нам иметь больше свободы на переговорах и что только твердая позиция с нашей стороны может принести мир. Каждый раз, что мы идем на уступки, это приводит к очередной капитуляции, и конца этому не будет. Сейчас, задним числом, мы понимаем, насколько он был прав. Чем больше мы отдавали, тем большего они требовали. Я чувствовал, что разговор об этом причиняет ему настоящую боль. В течение всей беседы он был очень чуток ко мне. Когда речь шла обо мне и обо всем, что со мной случилось, Ребе говорил мягко, медленно, успокаивающе. Но когда разговор зашел об отдаче земли, его голос звучал решительно, и говорил он с нажимом. Можно было легко заметить разницу между нашим частным разговором и тем, что он говорил как лидер. Когда он говорил в качестве лидера, он говорил с твердостью и уверенностью. Ему не нравилось, что израильское правительство просило разрешения в Вашингтоне на свои действия. "Это наша земля, обещанная нам Всевышним, – сказал он, – и нам не нужно чье-то еще позволение находиться там". Хотя я удобно сидел в течение всего разговора, меня не покидало ощущение, что я парю над землей. Я находился в другом мире. В этом кабинете все было так просто и в то же время настолько насыщено! Ранее я побывал в Пентагоне у заместителя министра обороны. Там проходила впечатляющая военная церемония: флаги, солдаты, автоматы, портреты адмиралов и генералов с орденами и лентами на груди. Все это должно было произвести впечатление, но я оставался равнодушным. А вот когда я вошел в кабинет Ребе и увидел простоту, в которой он жил, этот стол и стакан воды... Я вспоминал это много лет. Вот это было для меня сильное переживание.

Разговор не прерывался ни с моей стороны, ни со стороны Ребе, только время от времени заходил секретарь. Час и сорок пять минут пролетели как пять минут. Никогда больше я не испытывал подобного ощущения! Когда я поднялся и попытался направиться к выходу, я не смог его найти, хотя в кабинете имелась только одна дверь! Я был полностью ошеломлен и ослеплен всем, что пережил во время этой встречи

 . Моше Леви родился в 1946 году в Тунисе. В 1948 году его семья переехала в Израиль. Получил образование в средней школе иешивы "Неве Амиэль" в Сде-Яакове и на ферме молодежной алии "Хашомер" в Илании, а затем переехал из Явне в Ашдод. Участвовал в Шестидневной войне. За действия в Войне Судного дня был награжден медалью доблести министром обороны Шимоном Пересом за "доблестное мужество, отвагу, стойкость и преданность миссии". После прохождения военной службы поступил на службу в полицию и работал в отделе специальных задач в районе Тель-Авива, а также в системах Elta. Оправившись от полученных травм, отправился учиться в США, где получил степень бакалавра и магистра делового администрирования.

1973, 16 октября — (20 Тишри 5734) Война Судного дня. Форсирование Суэцкого канала двумястами десантниками бригады под командой Д. Мота. Днём к ним присоединились 30 танков. В то время как продолжалась переправа, силы Шарона вели ожесточённое ночное танковое сражение в попытке овладеть безопасными подходами к ключевому перекрестку Акавиш - Тиртур к югу от Китайской фермы. Части Шарона потеряли приблизительно 70, а египтяне приблизительно 150 танков в этом бою. К парашютистам на западном берегу Канала присоединились несколько 175мм самоходных орудий M107. На северном фланге 2-ой армии были начаты атаки других частей, чтобы убедить египтян, что всё волнение около перекрестка Акавиш - Тиртур является лишь частью израильского плана смять их фланги. Потери Шарона и сильный напор египтян побудили ввести в сражение 162-ую дивизию Адана, чтобы сохранить дорогу открытой. Днем египтяне начали главную контратаку двумя танковыми бригадами на перекресток Акавиш - Тиртур, которая достигла пика ранним утром 17 октября.

1973, 17 октября — (21 Тишри 5734) Война Судного дня. Бой у китайской фермы... Удар приняли 460-я и 600-я бронетанковые бригады, на этом маленьком поле боя площадью 20 кв. километров египтяне потеряли приблизительно 160 танков, и ЦАХАЛ - приблизительно 80. Когда сражение подходило к концу, соседняя 3-я армия присоединилась к нему, послав на помощь 96 T-62 из 25-ой бронетанковой бригады. Они были обнаружены, и 14-я и 600-я бронетанковые бригады АОИ спешно организовали засаду. В последовавшей бойне все египетские танки, кроме десяти, были уничтожены, а наши потеряли четыре танка на минном поле, преследуя уцелевших. Это обозначило окончание любых значительных попыток египтян контратаковать в районе Китайской фермы, и израильская армия получила возможность беспрепятственно перебрасывать силы через Канал.

1973, 17 октября — (21 Тишри 5734) Война Судного дня. А. Кишрони

На западном берегу канала в районе Серпиум в 8 км от района израильского форсирования (Деверсуэр) находился египетский лагерь, занятый батальоном коммандос, и позиции зенитной артиллерии. Рота парашутистов из 247-й (в 1967г. - 55-я) резервистской бригады при поддержке двух танков должна была обойти этот лагерь. Один из танков порвал гусеницу и остался сзади. Остальные силы ошиблись в навигации и вышли прямо на египетскую засаду. В ходе боя 14 парашютистов погибло и 35 были ранены. Аса Киршони был в составе группы из четырёх человек, оторвавшейся от основных сил. В его группе один погиб и двое были ранены, причём, египтяне сосредоточили основную атаку именно на этой группе. В самом начале боя водитель и пулеметчик джипа были ранены, но Кишрони смог затащить их и оружие в двухэтажный дом, откуда и отбивал в течении четырех часов атаку двух рот египетских коммандос. Он уничтожил 2 грузовика с египетскими солдатами. По истечении четырех часов египтяне отступили, потеряв больше 120 человек убитыми. За этот бой Кишрони получил высший орден Израиля - "Итур Ха-Гвура". Он был одним из 8 (в т.ч. 3 посмертно), награждённым этим орденом за 1973 г. Аса Кишрони на момент начала войны был майором резерва. В "преследованиях" в Иорданской долине он получил ранение в левую руку, в результате рука частично утратила подвижность. Из-за этого Кишрони сложно было использовать оружие (кроме своего "Узи", на котором было специальное приспособление, позволявшее ему взводить затвор). Прославился, однако, он совсем не этим боем, а тем что после войны был одним из первых (по крайней мере, среди военных), кто потребовал создания следственной комиссии для выяснения причин и виновных в том, что Израиль застали врасплох в той войне. Комиссия (получившая название "комиссия Аграната") была создана, но Кишрони не понравились ее выводы (он считал, что комиссия покрывает истинных виновников) и он подал в отставку. При этом он демонстративно вернул орден Министерству Обороны. Сирпиум - это название деревни, где был бой. Аса был в 2-х этажном доме на северном краю деревни. Колона парашутистов двигалась на полугусеничных БТР, в т.ч. и Аса. Из четырёх человек группы трое были вооружены FN FAL, в т.ч. и Аса, один "Узи". Причём винтовку Аса взял у погибшего водителя БТР. Ещё - ручные гранаты и гранатомёты LAW. Аса вытащил из картонного ящика, стоявшего в БТР три "Лау", причём до этого он никогда из него не стрелял ("Лау" прибыли в Израиль за несколько дней до этого по воздушному мосту). Появился египетский БТР "Топаз" и Аса подбил его со второй ракеты. www.War Online.org

1973, 17 октября — (21 Тишри 5734) Война Судного дня. Группа израильских боевых пловцов доставлена подводной лодкой в акваторию египетской военно-морской базы в Порт-Саиде. Аквалангистам удалось скрытно проникнуть на тшательно охраняемую территорию базы, и взорвать военные корабли противника, построенные в СССР и находившиеся под командой русских офицеров. Были потоплены ракетоносец и два торпедных катера. В ту же ночь на Красном море подразделение морских диверсантов 13-й флотилии атаковало морскую базу спецназа противника. В ходе скоротечного боя израильские бойцы потопили четыре боевых катера и до четырнадцати вспомогательных судов врага.

1973, 19 октября — (23 Тишри 5734) Война Судного дня. Третья египетская армия окружена в Синае. Израильские танки в 100 км. от Каира.

1973, 21 октября — (25 Тишри 5734) Война Судного дня. Египетская военно-морская база вновь атакована штурмовыми группами израильских боевых пловцов (см. 17 октября). На этот раз они использовали противотанковые гранатометы, из которых прямо у причалов были расстреляны вражеские ракетоносцы. Огонь велся по ракетным шахтам, где находились русские ракеты П-15. Итогом боя стало потопление двух ракетоносных кораблей. Это были русские ракетные катера типа “Комар”, потопившие в октябре 1967 года израильский эсминец “Эйлат”.

1973, 21 октября — (25 Тишри 5734) Война Судного дня. Силами 31-й воздушно-десантной бригады Израиля на гору Хермон был высажен вертолётный десант. Цель — отвоевать гору у сирийцев. В 14.00 десант пошел в наступление вдоль горной цепи на занятые сирийские позиции. В то же время три батальона бригады Голяни начали взбираться по горе в труднопроходимом районе в направлении вершины Хермон. Сирийцы предпринимали многочисленные контратаки. Израильтяне потеряли немало живой силы и техники. Территория переходила из рук в руки. Для уничтожения десанта сирийцы вызвали свою авиацию. Но тут же появились и израильские самолёты. Завязалось воздушное сражение, в ходе которого было уничтожено девять сирийских самолётов без потерь с нашей стороны. К рассвету, после тяжёлых боев, оборона сирийцев ослабла. Тут же был дан приказ высадить на вершину горы Хермон, вблизи крепости, батальон парашютистов, что окончательно предопределило исход сражения в пользу израильтян. Сирийские силы, окружённые с двух сторон, понесли большие потери и были вынуждены отступить. Ещё несколько часов шла очистка местности от снайперов и минных ловушек. Так был возвращен в руки страны самый важный для Израиля наблюдательный укрепленный пункт — Хермон. Из 55 израильтян, находившихся в первые минуты войны в крепости, двадцать два погибли. Среди них и врач Розенкранц. Остальные попали в плен. Только одиннадцати удалось прорваться и дойти до израильских позиций. источник

1973, 22 октября — (26 Тишри 5734) Принята резолюция ООН №338 о прекращении огня в войне Судного дня. "Совет Безопасности Призывает все стороны, участвующие в боевых действиях, прекратить всякий огонь и все военные действия незамедлительно, не позже, чем через 12 часов после принятия настоящего решения, с оставлением войск на занимаемых ими сейчас позициях; Призывает все заинтересованные стороны незамедлительно после прекращения огня начать выполнение резолюции 242 (1967) Совета Безопасности во всех ее частях; 3. Постановляет одновременно и немедленно с прекращением огня начать переговоры между заинтересованными сторонами под соответствующей эгидой об установлении справедливого и прочного мира на Ближнем Востоке".

1973, 25 октября — (29 Тишри 5734) Закончились военные действия в войне Судного дня.

1973, 29 октября — (3 Хешвана 5734) Р. Эйтан прибыл по вызову к начальнику генерального штаба Д. Элазару, тот поздравил его с присвоением генеральского звания. Далее воспоминания Эйтана. "Я собрался выйти, но заметил: Дадо хочет добавить что-то. Он молча смотрел мне в глаза и вдруг ..."Поверь, я сделал всё, что в человеческих силах в этой войне. Но я чувствую, что меня обвинят в просчётах, к которым я не имел никакого отношения. большие беды ждут меня. Я знаю". Я сидел в растерянности, так как не очень умею выражать сочувствие в час беды. И потому я окончательно растерялся, когда Дадо заплакал. Это была одна из самых тяжёлых минут моей жизни".

1973, 11 ноября — (16 Хешвана 5734) На 101 километре дороги Каир - Суэц был подписан египетско - израильский протокол о прекращение огня в Войне Судного дня.

1973, 13 ноября — (18 Хешвана 5734) Кнессет почтил память погибших во время войны Судного дня солдат ЦАХАЛа.

1973, 18 ноября — (23 Хешвана 5734) Израиль. Правительство принято решение об учреждении государственной следственной комиссии (Комиссия судьи Аграната), которая займется проверкой происшествий, предшествующих первым дням войны.

1973, 21 ноября — Израиль. Создана государственная комиссия по расследованию действий государственной власти в войне Судного дня, так называемая Комиссия Аграната. Во главе комиссии стоял Шимон Агранат, председатель Верховного Суда. Комиссия заседала около трёх месяцев, заслушала 90 свидетелей, получила дополнительные письменные свидетельства от 188 офицеров ЦАХАЛа, и опубликовала первый предварительный отчёт 1 апреля 1974 года. Согласно её выводам, причиной неудач была принятая израильским руководством концепция, согласно которой ни Египет, ни Сирия не могут атаковать сейчас Израиль, а если попытаются это сделать, - немедленно получат ответный сокрушительный удар. Вследствие слепой приверженности этой концепции не были приняты во внимание имевшиеся в изобилии данные о передвижениях арабских армий около израильских границ, и не были предприняты необходимые превентивные меры (мобилизация и др.) В результате комиссия возложила всю вину на военное, а не политическое, руководство: начальника Генерального штаба Давида (Дадо) Эльазара (рекомендация уволить с поста), начальника военной разведки Эли Заира (та же рекомендация) и командующего Южного фронта Шмуэля Гонена (Городиша).

1973, 1 декабря — (6 Кислева 5734) В возрасте 87 лет умер Бен-Гурион. Он всегда знал, чего хочет, и не желал компромиссов. Отсюда его настойчивость во всех вопросах подготовки к войне и в мирное время, его приверженность идее государственности, идее, которая порой наталкивалась на препятствия и непонимание со стороны отживших свое сионистских групп. Бен-Гуриону случалось ошибаться, но его ошибки были ошибками великого человека. Без способности к предвидению, без его воображения и решительности едва ли возникло бы еврейское государство.

1973, 18 декабря — (23 Кислева 5704) Началась Женевская мирная конференция по Ближнему Востоку. В конференции участвовали Израиль, Египет и Иордания (Сирия отказалась участвовать). Израиль надеялся, что конференция приведёт к началу прямых переговоров с арабскими странами, но так как последние, (а также СССР) воспротивились этому, конференция закончилась ничем и не была возобновлена.

1973, 20 декабря — (25 Кислева 5734) Израиль. Речь председателя Кнессета по поводу терактов в аэропортах Рима и Афин. Правительство сообщило Кнессету о своем намерении участвовать в мирной конференции в Женеве.