Еврейский календарь

-1313, 25 июля — До н. э. (1 Элула 2448) В первый день месяца Элул Моше поднялся на гору Синай и остался там с Б-гом в третий раз сорок дней и сорок ночей без еды и без сна. Б-г написал на скрижалях Десять Заповедей и сказал Моше, что Он прощает сынам Исраелевым.

-520, 21 сентября — (До н. э.) 24 Элула второго года правления Дария возобновлены работы по восстановлению Храма. Это произошло через 16 лет после начала работ, прерванных вмешательством самаритян (источник

-353, 7 августа — В первый день месяца элул 3408 года пророк Хаггай обратился к Зрубавелу и Иехошуа с упреком, что они слушают тех, кто говорит, что «еще не пришло время восстановить Храм». По словам пророка, нищета и недавняя засуха — наказание за промедление в строительстве, а восстановление Храма принесет процветание. Вопрос-ответ, переводчик дат, источник

-353, 23 августа — (6 Элула 3407) (-522 г. до н. э.) Первая речь пророка Хаггая о строительстве Второго Храма. В ней пророк вскрывает действительную причину остановки в постройке храма и показывает ее несостоятельность, настоятельно требует возобновления работ по постройке храма, указывая при этом на переживаемые народом в настоящем и возможные еще в будущем бедствия, как на проявление гнева Божия за пренебрежение делом Божьим.

-353, 30 августа — До н. э. (24 Элула 3408) Возобновлено строительство Второго храма источник, переводчик дат

-335, 11 сентября — До н. э. (25 Элула 3426) Евреи под водительством пророка Нехемьи бен Хахальи — главы поколения евреев, вернувшихся в Эрец Исраэль из Вавилона, закончили возведение стены вокруг Иерусалима: В 3426 году /334 г. до н. э./, узнав, что иерусалимская община, основанная Зерубавелем и Эзрой, пришла в упадок, Нехемья попросил царя: «Если сочтет царь за благо и если я нашел милость в глазах царя, то пошли меня в Иудею, в город могил моих предков — и я отстрою его» (там же 1:1-3, 2:1-5). По прибытии в Иерусалим он приступил к возведению крепостной стены вокруг города, сказав народу: «Вы видите то бедствие, в котором мы находимся, — как разрушен Иерусалим, и ворота его сожжены огнем. Давайте же отстроим стены Иерусалима и не будем впредь в унижении» (там же 2:17). Окрестные племена насмехались над евреями: «Что делают эти несчастные иудеи?! …Разве могут они оживить камни из груд праха?» (3:34). А поскольку иноплеменники мешали строительству, часть жителей города строила, а часть — охраняла (4:10-12, 4:16). В конце года, двадцать пятого элуля, стена была завершена — вся работа заняла всего пятьдесят два дня (6:15, Раши; Седер адорот). По приказу Нехемьи у всех крепостных ворот были поставлены стражи (Нехемья 7:1) источник, переводчик дат

-141, 22 августа — (18 Элула 3620) До н. э. Последний из братьев Хасмонеев Симон многолюдным собранием народа в Иерусалиме избран первосвященником и князем еврейского народа. При нем Иудея стала независимым государством. (Ш. Дубнов "Краткая история евреев") Переводчик дат

66, 26 августа — (17 Элула 3826) Иудейская война. "С большой храбростью удерживали римляне этот последний, сильно укрепленный опорный пункт. Все же их положение было безнадежно, и, когда евреи обещали им, при условии сдачи оружия, свободный выход, они с радостью приняли их предложение. Далее

Обе партии подтвердили клятвой и честным словом свое обещание отпустить их. Но как только осажденные отдали оружие, "Мстители Израиля" ринулись на беззащитных и начали их убивать. Римляне не оказывали сопротивления и непросили пощады, но они кричали: "Клятва! Условие!" Сначала они кричали эти слова хором, затем кричало все меньше голосов, все слабее становился хор, наконец, остался только один голос, кричавший: "Клятва! Условие!" Но вот умолк и он. Это произошло в субботу, 7 сентября, 20 элула по еврейскому счислению". (Л. Фейхвангер). Иосиф Флавий: "Осажденные послали к...главарям восстания просить о свободном отступлении; только царским солдатам и коренным жителям это было предоставлено. Оставшихся же на месте римлян охватило отчаяние...Метилий, римский предводитель, послал вестников к Элеазару с просьбой пощадить только жизнь и взамен нее взять оружие и все имущество. Элеазар охотно согласился на эту просьбу и послал Гориона сына Никомеда, Анания сына Саддука и Иуду сына Ионафана для того, чтобы подтвердить миролюбивое соглашение ударом по рукам и клятвой. Вслед за этим Метилий действительно вывел свои отряды. Все время, когда последние носили еще свое оружие, никто из бунтовщиков их не трогал и не обнаруживал ни тени измены; когда же все, согласно уговору, сложили свои щиты и мечи и, не подозревая ничего дурного, начали удаляться, тогда люди Элеазара бросились на них и оцепили их кругом. Римляне не пробовали даже защищаться или просить о пощаде; но они громко ссылались на уговор. Все были умерщвлены. Для римлян этот урон был незначителен. Для иудеев же это являлось как бы началом их собственной гибели; они сознавали, что теперь дан бесповоротный повод войне и что их город запятнан таким постыдным делом; при том резня была совершена как раз в субботу" (Субботой, указывается в ссылке, было 17 элула, т. е. 26 августа).

66, 26 августа — (17 Элула 3826) Иудейская война. И. Флавий: "В тот же день и тот же час, как бы по высшему предопре­делению, жители Кейсареи убили всех иудеев в городе; в один час убито было свыше двадцати тысяч, так что во всем городе не осталось ни одной иудейской души, ибо и бежавших Флор изловил и, как пленных, поместил в корабельные верфи".

67, 6 сентября — (8 Элула 3827) Иудейская война. Победа римлян в сражении при Кинерете. "Продолжая дальше свой поход, Веспасиан на пути между Тивериадой и Тарихеей разбил лагерь, который укрепил сильнее, предвидя, что здесь борьба будет более продолжительная, так как все недовольные собрались в Тарихею, надеясь на твердыни города и на озеро, именуемое жителями Геннисаром. Далее

Город, лежавший подобно Тивериаде, у подошвы горы, был сильно укреплен Иосифом со всех сторон, где он не был омываем озером, но все-таки не так сильно, как Тивериада. Ибо обводную стену вокруг последней он построил в начале восстания, когда располагал в избытке и денежными средствами и ра­бочими силами. Тарихея же могла воспользоваться только остатком его щедрости. Зато тарихеяне имели на озере массу лодок, приспособленных, как для бегства в случае поражения на суше, так и для морского сражения. Уже в первое время, когда римляне укрепляли еще свой лагерь, люди Иошуи, не страшась ни численности, ни прекрасной организации неприятеля, сделали вылазку и при первом набеге рассеяли рабочих, разрушили небольшую часть сооружений и лишь тогда, когда они увидели сплачивающихся против них тяжеловооруженных, побежали невредимыми назад к своим. Римляне преследовали их и загнали в лодки; но они отплыли на такое расстояние в озеро, что могли еще стрелять в римлян, затем бросили они якоря и сдвинули суда вместе, чтобы сомкнутыми рядами бороться против стоявших на суше врагов. Между тем Веспасиан услышал, что большая толпа иудеев собралась на равнине перед городом, и выслал против них своего сына с 600 отборных всадников. Когда последний увидел, что неприятель значительно превышает его в количестве, он приказал доложить отцу, что он нуждается в подкреплении. Но заметив, что большинство его всадников готово напасть еще до прибытия вспомогательных отрядов, в то время, как некоторые втихомолку все-таки побаивались численного превосходства иудеев, он стал на такое место, откуда все могли его слышать и сказал: -Римляне! В самом начале моей речи я должен напомнить вам о вашем происхождении для того, чтоб вы знали, кто вы и кто те, с которыми нам предстоит бороться. От наших рук до сего времени еще не ушел ни один народ на всем земном шаре; иудеи же, чтобы сказать что-нибудь и в их пользу, хотя обессилены, все еще не утомлены. Было бы недостойно, если бы мы устали от наших удач, в то время, когда те стойко выдерживают свои неудачи. Я с удовольствием вижу хотя, что вы, на сколько можно заметить, бодро настроены, но я все-таки боюсь, что численность врага может внушить тому или другому тайный страх. А потому пусть каждый еще раз подумает о том, кто он и против кого он будет сражаться; пусть вспомнит также, что хотя иудеи чрезвычайно смелы и презирают смерть, но за то они лишены всякой военной организации, не опытны в сражениях и могут быть названы скорее беспорядочной толпой, чем войском. Что я в противоположность этому должен сказать о ва­шей военной опытности и тактике? Потому же мы только и упражняемся так с оружием в мирное время, чтобы на войне не нужно было нам считаться силами с неприятелем. Иначе, какая польза от этих постоянных боевых упражнений, если мы будем сражаться с неопытными в одинаковом с ними числе. Вспомните дальше, что вы боретесь в полном вооружении против легковооруженных, на лошадях против пеших, под командой предводителя против плохо управляемой толпы и что эти преимущества значительно умножают вашу численность, тогда как названные недостатки на много уменьшают силы врага. Сражения, наконец, решаются не количеством людей, если даже все они способны к бою, но храбростью, когда она воодушевляет хотя бы менее значи­тельные отряды. Последние легко могут образовать тесно сомкнутые ряды и помогать друг другу, между тем как не в меру большое войско страдает больше от собственной многочисленности, чем от врагов. Иудеями руководит смелость и отвага—последствия отчаяния, которые хотя успехом поддерживаются, но при малейшей неудаче все-таки погасают; нас же ведут храбрость, дисциплина и тот благородный пыл, который в счастье обнаруживает мощную силу, но и при неудачах проявляет крайнюю устойчивость. Независимо от этого, вы боретесь за более высокие блага, чем иудеи. Ибо пусть последние сражаются за свободу и отчизну; но что для нас может быть выше, чем слава и стремление опровергнуть мнение, будто мы, властители мира, нашли в иудеях достойных противников? Мы не должны еще забывать, что нам во всяком случае не угрожает крайняя опасность, ибо близки те, которые придут к нам на помощь, а их очень много. Но мы сами можем пожать лавры этой победы, а потому должны предупредить ожидаемые от моего отца подкрепления, для того чтобы не пришлось вместе с ними делить успех, который вследствие этого сделается еще значительнее. Я полагаю, что этот час будет иметь решающее значение для моего отца, для меня, для вас: достоин ли мой отец своих прежних подвигов, его ли я сын и мои ли вы солдаты! Он привык всегда побеждать и потому я не позволю себе предстать пред его глазами побежденным. А вы? Разве вам не будет стыдно дать себя победить, когда ваш предводитель будет предшествовать вам в опасности? А я, знайте это, намерен так именно поступить; я первый ударю в неприятеля - вы только не отставайте от меня. Будьте убеждены, что Бог будет покровительствовать моему нападению, и верьте, что мы в рукопашном бою достигнем больше, чем стрельбой издали-. Удивительная жажда боя охватила солдат после речи Тита, и когда еще до начала битвы к ним примкнул Траян с 400 всадниками, они возроптали, как будто последние хотели отнять у них часть победы. Веспасиан кроме того послал еще Антона Силона с 2000 стрелков для того, чтобы занять возвышения, находящиеся против города, и прогнать борцов со стены. И они действительно, согласно приказу, отразили врагов, которые со стены хотели помогать своим. Тит на коне первый грянул на неприятеля, за ним с воинскими кликами бросились осталь­ные, которые растянулись вдоль неприятельского фронта по равнине, и таким образом казались гораздо многочисленнее. Иудеи хотя смутились пред стремительностью и стройным порядком римлян, однако выдержи­вали некоторое время нападение. Но под ударами копий и страшным натиском лошадей они все-таки скоро отступили и были растоптаны. Под неукротимой резней они рассеялись и каждый бежал по возможности быстрей к городу. Тит убивал одних, преследуя сзади, собиравшихся же он вновь рассеивал, других он перегонял и прокалывал спереди, а тех, которые наталкиваясь друг на друга, сбивались с ног и па­дали, он тут же на месте и умерщвлял. Но всем он старался отрезать доступ к стене, чтобы овладеть ими в открытом поле. Иудеи, однако, напирая всей своей массой вперед, все-таки протеснились в город. Внутри тотчас же поднялся между ними бурный разлад. Коренные жители, дорожа своим имуществом и городом, уже с самого начала не сочувствовали войне, а тем больше теперь, после поражения, иногородние же, которых было очень много, хотели принудить их к этому. В своем страстном споре они так неистово кричали и шумели точно были близки к тому, чтобы взяться за оружие. Когда Тит, стоявший не вдалеке от стены, услышал этот гул, он воскликнул: -Товарищи, удобный час настал! Чего мы медлим, когда сам Бог отдает нам в руки иудеев? Ловите победу! Вы разве не слышите крика? Те, которые бежали от нашего меча, спорят между собою! Город в наших руках, если мы только поспешим. Но кроме поспеш­ности от нас требуется напряжение силы и отвага, ибо ничто великое не дается без риска. Мы должны предупредить не только примирение врагов, которое нужда легко может ускорить, но и прибытие помощи со стороны наших для того, чтобы после победы, одержанной нами при нашей малочисленности над столь превосходными силами, мы одни взяли бы также город-. С этими словами он вскочил на своего коня и бросился в озеро, чрез которое в сопровождении других, первый вторгся в город. Его смелость навела панику на людей, стоявших на стене. Никто не отважился ни вступать в бой, ни оказывать сопротивление. Приверженцы Иошуи покинули свои посты и бежали в открытое поле, другие, бежавшие к озеру, пали от рук ринувшихся им навстречу врагов; многие были убиты в ту минуту, когда готовились сесть в лодки, а иные когда пустились вплавь, пытаясь догнать отчаливших уже от берега. Велика была резня в городе, так как кроме той части пришельцев, которая не успела разбежаться и пробовала защищаться, были истреблены также и горожане. Последние пали, не обороняясь, ибо в на­дежде на милость, сознавая себя свободными от участия в борьбе с рим­лянами, они воздерживались от сопротивления. После того, как виновные были убиты, Тит сжалился над жителями и приказал прекратить резню. Бежавшие в озеро, увидя город в руках врагов, уехали подальше от них. Тит отправил всадника, чтоб принести отцу радостную весть о происшедшем. Веспасиан естественно был чрезвычайно рад подвигам своего сына и успеху его похода, которым, как казалось, окончена была значительная часть войны. Он немедленно появился сам и приказал оцепить город, наблюдать, чтоб никто из него не ушел и убивать всякого, который сделает попытку к бегству. На следующий день он вышел на берег и приказал построить плоты для преследования бежавших. При изобилии леса и рабочих плоты скоро были готовы. Когда плоты были построены, Веспасиан снабдил их таким количеством войска, какое он считал необходимым для уничтожения врагов, рассеявшихся по озеру. Последние не могли спасаться на сушу, так как все кругом находилось в руках врагов и не были также в со­стоянии сражаться на озере, ибо их маленькие, слабой конструкции, лодки, построенные наподобие пиратских, были слишком бессильны против плотов, а редевшие в них воины боялись приблизиться к нападавшим на них густыми рядами римлянам. Однако, они огибали плоты, а время от времени подходили также близко, бросая в римлян камни издали и дразня их перестрелками вблизи. Но оба приема нападения при­чиняли им самим больше вреда: ибо своими камнями, попадавшими в панцири римлян, они производили одно только постоянное бряцание, в то время как сами себя подвергали действию вражеских стрел; если же они осмеливались подходить близко, то были немедленно побеждаемы, прежде чем могли что-нибудь предпринять, и погибали вместе со своими лодками. Многих, которые пытались пробиваться, римляне прокалывали своими копьями, других, вскочив к ним в лодки, они убивали мечом, а иных они, атаковав своими плотами, брали в плен вместе с их челнами. Если погруженные в воду вновь выныривали на поверхность, их или на­стигала стрела, иди догонял плоть, а если они в отчаянии начинали цепляться за плоты римлян, последние отрубали им головы или руки. Велико и разнообразно было побоище пока, наконец, остаток, совер­шенно выбитый из сил и оцепленный на своих судах, не был оттеснен к берегу. Многие из них нашли смерть в озере, прежде чем они достигли берега, многие другие были убиты после того, как вышли на берег. Все озеро было окрашено кровью и полно трупов, ибо ни один человек не вышел живым. Чрез несколько дней по всей окрест­ности распространился страшный смрад; не менее ужасен был и вид ее; берега были покрыты обломками судов и раздутыми телами, которые, разлагаясь под знойными лучами солнца, заражали воздух, что не только приводило в отчаяние иудеев, но и внушало отвращение римлянам. Так кончилось это морское сражение. Включая и число еще раньше павших в городе, погибло тогда 6500 человек. По окончании битвы Веспасиан сел в Тарихее на судейское кресло, чтобы отделить людей, нахлынувших извне и вовлекших всех в войну, от жителей города и чтобы совместно с начальниками решить вопрос о том, следует ли их оставить в живых. Все считали помилование их делом опасным: как люди без родины, они наверно не останутся в покое и будут в состоянии принудить к войне силой даже тех, у которых они найдут приют. Веспасиан также признавал, что они не достойны пощады и что они своим спасением воспользуются во вред своим освободителям. Он поэтому останавливался только над тем, каким способом удобнее будет их извести. Убив их на месте, он должен был опасаться нового восстания коренных жителей, которые без сомнения не допустили бы добровольно заклания столь многих просящих; кроме того он сам не мог позволить себе напасть на людей, которые, доверившись его слову, передали себя в его руки. Но его друзья взяли верх над ним, сказав: против иудеев все позво­лительно и всегда нужно полезное предпочесть достойному, если нельзя и то и другое соединить вместе. Таким образом Веспасиан в двусмысленных словах обещал пришельцам пощаду, но позволил им выступить только по дороге к Тивериаде. Со сладкой верой в свою мечту, ничего дурного не подозревая, открыто неся с собою свои пожитки, они высту­пили по указанному им пути. Римляне же между тем заняли всю дорогу до Тивериады для того, чтобы никто не завернул в сторону и заперли их в город. Вскоре туда явился Веспасиан, который приказал всем собраться в ристалище. Здесь он приказал стариков и слабых в числе 1200 убить; из молодых он избрал 6000 сильнейших, чтобы послать их к Нерону на Истм. Остальную массу, около 30400 человек, он продал, за исключением тех, которых подарил Агриппе. Царю он предоставил поступить с людьми, бежавшими из его обла­сти, как ему заблагорассудится; они, впрочем, были царем также проданы. Остальная масса из Трахонеи, Гавлана, Иппа и Гадары, состояла преимущественно из бунтовщиков, беглецов и других лю­дей, которые были вовлечены в войну постыдными делами, совершен­ными ими еще во время мира. Они были взяты в плен восьмого числа месяца Горпиая" (Иосиф Флавий).

67, 22 сентября — (24 Элула 3827) Иудейская война. Начало месячной осады Веспасианом крепости Гамала в Галилее. "Гамала — город, лежавший против Тарихеи, по ту сторону озера и составлявший вместе с Соганой и Селевкией границу владений Агриппы. Гамала и Согана принадлежали к Гавлану (первая — к нижней его части, а последняя — к верхней, называемой собственным Гавланом), Селевкия же была расположена на берегу Самахонитского озера (Называется в Библии Меромским, что означает по-еврейски возвышенным, ибо озеро это самое высокое в стране: на 166 ф. выше уровня Средиземного моря, на 950 ф. выше Соляного или Мертвого моря и 446 ф. выше Генисаретского озера (Кинерет). Ныне озеро называется Бахр ал-Хулэ. Далее

Зимою во время таяния снегов оно значительно увеличивается, а в сильные жары это мелководное озеро, глубина которого не превышает 10 футов, высыхает и превращается в болото. Вода этого озера пресна, пригодна для питья и изобилует рыбой, вследствие чего, как иные полагают, озеро называется Самахонитским, так как „саман" на арабском языке означает— „рыба". Но арабское „самака" имеет еще значение „быть высоким", а потому воз­можно, что Самахонитское однозначуще с Меромским). Это озеро имеет 30 стадий ширины и 60 длины; его топи простираются до чрезвычайно живописной местно­сти Дафны, водяные источники которой питают так называемый малый Иордан и вместе с ним, ниже храма Золотого быка, впадают в большой. Согану и Селевкию. Агриппа в начале восстания привел на свою сторону, Гамала же не сдавалась, так как она еще больше, чем Иота­пата, могла надеяться на свое защищенное от природы местоположение. Крутой хребет отделяется от высокой горы и по самой средине образует горб. Последний своей возвышенной частью вытягивается немного в длину и спадает спереди так же круто, как и сзади, так что все в целом изображает из себя вид верблюда, от которого местность эта и получила свое название (Гамал по-еврейски значит верблюд), хотя в произношении туземцев не слышится в точности его происхождение. С боков и спереди мест­ность окружена недоступными пропастями, только сзади недоступность уменьшается, так как с этой стороны Гамала соединена с горой. Жи­тели, однако, прокопав здесь поперечный ров, постарались и с этой стороны отрезать город и сделать его недоступным. Дома, построенные на отвесном боковом склоне холма, лепились и громоздились друг к другу, так что казалось, что город висит в воздухе и вследствие своей покатости готов каждую минуту обрушиться; его наклон был к югу. Такой же точно холм на юге достигает неимоверной высоты и, служа городу как бы крепостью, оканчивается крутым неогороженным никакой стеной обрывом, ниспадающим в глубокую пропасть. Внутри стен, на самой окраине города, находится водяной источник. Таким образом сама природа сделала город почти неприступным". (Иосиф Флавий)

70, 1 сентября — (7 Элула 3830) Иудейская война. Римлянами закончены строительные работы, предшествовашие захвату Верхнего города Иерусалима. Штурм. Далее

"после восемнадцатидневной работы, в седьмой день месяца Гарпея (элул), валы были окончены и машины на них установлены. Многие из мятежников считали уже город потерянным и, оставив стены, отступили в Акру, другие побрели в подземные ходы, значительное же число, выстроившись в ряд, старалось воспрепятствовать установке машин. Но и над ними римляне вскоре восторжествовали, не только благодаря своей силе и большой численности, но главным образом по­тому, что они со свежими, бодрыми силами боролись с приунывшими и изнемогшими. Когда часть стены была разрушена и некоторые башни поддались ударам таранов, защитники сейчас же разбежались, да и самих тиранов охватил страх, далеко не соответствовавший опасности. Ибо прежде чем враги взлезли на стену, они уже оторопели и были готовы бежать. Тогда можно было видеть этих горделивых людей, некогда кичившихся своими злодеяниями, смиренно дрожащими и до того изменившимися, что при всех своих тяжких грехах, они все-таки возбуждали жалость. Им хотелось сделать вылазку против обводной стены, чтобы, пробившись сквозь стражу, выйти на свободу. Но их верные солдаты разбежались куда попало, а вестовые в то же время, один за другим, доносили: -разрушена западная стена-, -римляне уже вторглись-, -вот они уже близко, ищут вас-; и, наконец, другие, ослепленные страхом, утверждали даже, что видят уже своими глазами врагов на башнях. Тогда они с блуждающими от страха глазами пали лицом на землю, вопили над своим безумием и не могли тронуться с места, точно сухожилия были у них перерезаны. Тогда явственно можно было видеть, как преследовал гнев Божий этих нечестивцев и как велико было счастье римлян: тираны сами лишили себя надежнейшей твердыни и покинули башни, где никакая сила не могла бы их победить, за исключением разве голода; а римляне, так много трудившиеся над менее сильными стенами, овладели укреплениями, не боявшимися никаких орудий, по одному только счастью. Ибо три башни, которые мы выше описали, устояли бы против всяких машин. Между тем римляне заняли стены, водрузили свои знамена на башнях и при ликующих рукоплесканиях запели победную песню. Конец войны оказался для них гораздо легче, чем можно было ожидать по ее началу. Им самим казалось невероятным, что последней стеной овладели они без кровопролития, и они сами недоумевали, что не нашли здесь ожидаемого противника. Тогда они устремились с обнаженными мечами по улицам, убивая беспощадно все попадавшееся им на пути, и сжигая дома вместе с бежавшими туда людьми. Они грабили много; но часто, вторгаясь в дома за добычей, они находили там целые семейства мертвецов и крыши, полные умерших от голода, и так были устрашены этим видом, что выходили оттуда с пустыми руками. Однако, искреннее сожаление, которое они питали к погибшим, не простиралось на живых: всех, попадавшихся им в руки, они умерщвляли, запруживая трупами узкие улицы и так наводняя город кровью, что иные загоревшиеся дома были поту­шены этою кровью. С наступлением вечера резня прекратилась, огонь же продолжал свирепствовать и ночью."(Иосиф Флавий)

70, 2 сентября — (8 Элула 3830) Иудейская война. Иерусалим захвачен. "В восьмой день месяца Гарпея (Элул) солнце взошло над дымившимися развалинами Иерусалима. За время осады город перенес столько тяжких бед, что если бы он от начала своего основания вкушал столько же счастья, то был бы поистине достоин зависти..." (Иосиф Флавий)

70, 22 сентября — (28 Элула 3830) Иудейская война. Римлянами захвачена так называемая Башня Давида

Царь Давид не имел к ней никакого отношения. Она названа его именем скорее по недоразумению. Первые укрепления на этом месте были построены хасмонеями, а позже Ирод Великий в 24 году н.э. построил здесь цитадель для защиты своего дворца. В цитадели было три башни, названные Иродом в честь жены Мириамны, брата Фасаэля и лучшего друга Гиппикуса. До наших дней сохранилась только нижняя часть башни Фасаэля. Тит Флавий разместил в этом месте 12-й легион во время разрушения Иерусалима. Ранние христиане в византийские времена устроили свою молельню. Крестоносцы не смогли овладеть цитаделью приступом, и его гарнизон сдался только после падения города. На фундаменте иродионских укреплений в 12 в. крестоносцы построили охранную крепость, разрушенную затем мамелюками но приходе в Иерусалим в 1239 г. Современный минарет, называемый собственно башней Давида построен в 1535 г. турками. До наших дней сохранилась только нижняя часть башни Фацаэля. Во время английского мандата в цитадели стоял гарнизон, а сама она служила военной базой. После ухода англичан база перешла в руки Иордании и оставалась сторожевым постом вплоть до 1967 г. В настоящее время представляет собой один из музеев Иерусалима.

 .

1039, 24 августа — (1 Элула 4799) - С этого дня 4799 года в Гранаде городскими евреями установлен местный Пурим. Он посвящён спасению от покушения заговорщиков Шмуэля Ха-Нагида

Шмуэль ха-Нагид родился в знатной семье, которая вела свою родословную от царя Давида; получил отличное образование, как религиозное, так и светское, в совершенстве знал Галаху, которую изучал у рабби Ханоха бен Моше, Аггаду, иврит, Коран, арабский язык и литературу. По сообщению историка 12 в. Аврахама Ибн Дауда, в 1013 г., когда Кордову захватили берберы, Шмуэль ха-Нагид был вынужден бежать из города, поселился в Малаге и занялся торговлей пряностями. Ибн ал-Ариф, секретарь Абу ал-Аббаса, визиря Гранады, нанял Шмуэля ха-Нагида в качестве составителя деловых писем. Его ученость, безупречный стиль и почерк произвели на визиря столь сильное впечатление, что он рекомендовал халифу Хабусу, берберскому правителю Гранады, принять Шмуэля ха-Нагида на государственную службу. Он был назначен сборщиком налогов, затем (после смерти Ибн ал-Арифа) стал секретарем визиря, его личным помощником, а в 1027 г. стал визирем, после чего гранадские евреи избрали его своим руководителем, а гаон Хай бен Шрира, глава пумбедитской иешивы, присвоил ему титул нагида. После смерти халифа Хабуса (1038) два его сына, Бадис и Булуджин, повели борьбу за престол. Поддержав вопреки мнению ряда еврейских нотаблей Гранады перврого, Шмуэль ха-Нагид помог ему одержать победу и стал ближайшим другом и помощником халифа, который в знак признательности не только сохранил за ним пост визиря, но и назначил главнокомандующим. Поскольку Бадис почти не занимался государственными делами, Шмуэль ха-Нагид был фактическим правителем Гранады (уникальный случай в истории еврейской диаспоры). Под его предводительством гранадские войска развернули широкие наступательные операции, направленные на обеспечение халифату доминирующего положения на юге Пиренейского полуострова. Уже в 1038 г. он разгромил армию Альмерии, а в 1039 г. одержал трудную победу над Севильей, одним из главных соперников Гранады (важным фактором, побудившим Шмуэля ха-Нагида начать войну против Севильи, явилась антиеврейская политика ее правителей; в одном из его стихотворений говорится, что на эту войну он был вдохновлен свыше). В 1045 г. Шмуэль ха-Нагид предпринял кампанию против Ронды, в 1049 г. — против Малаги, в первой половине 1050-х гг. вновь неоднократно воевал с Севильей. Непрерывные походы (из более чем 17 лет пребывания Шмуэля ха-Нагида в должности главнокомандующего лишь два года были мирными) подорвали его здоровье, он умер после очередной военной кампании. Гранадские евреи, о благополучии которых Шмуэль ха-Нагид постоянно заботился, воспринимали каждый успех своего лидера как национальный триумф.

1114, 10 августа — (6 Элула 4874) В Израиле началась серия землетрясений, продолжавшаяся 5 месяцев. [По - Д.Амиран, «Кадманиот» (Древности) №111]

1140, 15 сентября — (24 Элула 4900) В Александрию приехал Раби Йеуда бар Шмуэль Алеви

Раввин Йеуда Алеви родился в г. Толедо, столице королевства Кастилия, в христианской части Испании. В юности переселился на юг Испании, в мусульманскую Андалузию, где располагался тогда центр еврейской учености и поэзии. Там, в г. Кордове, он познакомился с прославленным поэтом р. Моше Ибн Эзра — они быстро сблизились и стали друзьями на долгие годы.

Изучал Тору в ешиве г. Лусены у великого законоучителя р. Ицхака Альфаси (Рифа). В дни совместных занятий зародилась его тесная дружба с двумя другими ближайшими учениками Рифа — с р. Барухом Альбалия, ставшим впоследствии главой ешивы в Кордове, и с раввином Йосефом Ибн Мигашем, возглавившим ешиву в Лусене после смерти раби Альфаси.

Учился также у мудрецов Севильи и Гренады. Наряду с постижением Торы, изучал арабскую и античную философию, естествознание и, особенно, медицину — в последующие годы он зарабатывал на жизнь врачеванием.

Когда в Андалузию захватили фанатичные мусульманские племена из северной Африки, р. Йеуде пришлось вернуться в Толедо. Здесь он завершил работу над книгой Кузари, которая стала одним из вершинных достижений еврейской мысли.

Книга построена в форме диалога между еврейским мудрецом, названным в книге «Раби», и «Кузари» — царем хазар. Повествуется, что сначала в поисках истинной веры «Кузари» пригласил к себе философа, последователя Аристотеля, — но он быстро убедился, что путем одного только разума, невозможно проникнуть в тайны Вселенной. Тогда царь хазар обратился за помощью к христианскому и мусульманскому богословам — но, выслушав их, он увидел, что все их понятия и доказательства восходят к единому, более древнему источнику: к Торе, дарованной Израилю на Синае. И тогда царь «призвал к себе одного из еврейских мудрецов и попросил рассказать о вере евреев» (Кузари 1:10).

Обстоятельные разъяснения «раби» складываются в цельную картину еврейского мировоззрения. Автор особенно подчеркивает различие между «Высшим Разумом», этим «богом» Аристотеля, и Б-гом Израиля: ведь еврейское постижение Творца и Вселенной основывается не только и не столько на разуме, склонном к ошибкам и заблуждениям, — оно строится на пророческом откровении, пережитом всем трехмиллионным народом у горы Синай, а также на непрерывной цепи традиции, передаваемой с тех пор от учителя к ученику и от отца к сыну.

В связи с этим «раби» говорит об особой роли Израиля: привести все человечество к познанию Единого Б-га. Р. Йеуда Алеви пишет: «Сказал Раби: По отношению к другим народам народ Израиля подобен сердцу по отношению к иным частям тела — он поддерживает жизненность мира, но и он же более всех уязвим» (там же 2:36).

Книга имела подзаголовок: «Аргументы и доказательства в защиту гонимой веры» — и в первую очередь эти «аргументы и доказательства» были обращены к самим евреям, помогая им в полной мере осознать свое особое предназначение и избранность.

В оригинале написанная по-арабски, в 4927 (1167) году книга Кузари была переведена на святой язык раби Йеудой Ибн Тибоном, — с тех пор она стала доступна и популярна во всей диаспоре.

Последний период жизни раби Йеуды Алеви был связан с беспрерывными скитаниями по городам Испании и Северной Африки. В этих скитаниях его сопровождал ученик — молодой поэт и ученый раби Авраам Ибн Эзра. По мнению ряда историков, Ибн Эзра стал мужем единственной дочери раби Йеуды Алеви (см. Седер адорот).

В знаменитых комментариях на Тору, написанных спустя много лет, раби Авраам Ибн Эзра часто и с большим пиететом приводит толкования своего учителя, р. Йеуды Алеви.

Стихотворные произведения раби Йеуды Алеви стали высшими достижениями поэзии на иврите. Им создано около тысячи песен, элегий и гимнов: среди них светлая субботняя песня Йом Шабатон эйн лишкоах («День Шабата незабываем»), исполняемая во время субботней утренней трапезы, и разрывающая сердце скорбная элегия Цион ало тишъали… («Сион, когда же ты спросишь, что стало с твоими изгнанниками?»), включенная в литургию Девятого Ава.

В годы зрелости центральной темой его поэзии становится неудержимая тяга к Земле Израиля, нашедшая свое выражение в лирическом цикле Ширей Цион («Песни Сиона»). В одном из стихотворений р. Йеуда Алеви пишет о трагической раздвоенности своего бытия: «Мое сердце — на востоке, а сам я на крайнем западе» (он нисколько не преувеличивал: ведь Америка еще не была открыта — и Испания действительно являлась крайним западом Ойкумены).

В 4900 (1140) году, после смерти жены, шестидесятипятилетний поэт в одиночку отправился в свое последние путешествие. Спустя несколько месяцев, в 24 день месяца Элуля, он сошел с корабля в порту Александрии, а затем через Фостат (Старый Каир) проследовал на восток — к Иерусалиму, за обладание которым боролись тогда крестоносцы и сарацины.

Согласно преданию, он был раздавлен копытами арабского скакуна, когда склонился в воротах святого города, чтобы поцеловать землю родины

  — выдающийся мудрец Торы и мыслитель, оказавший влияние на многие поколения евреев, знаменитый поэт «Золотого века» испанского еврейства; автор широко известной книги Кузари. После смерти жены он отправился в путешествие к Иерусалиму

1189, 3 сентября — (19 Элула 4949) Крестоносцы, собравшиеся в Лондон на церемонию коронации короля Англии Ричарда I Львиное Сердце, устроили погром в столице. Попытка короля остановить бесчинства не удалась: сановников, высланных им для увещевания погромщиков, прогнала толпа, и лишь трое из задержанных властями участников погрома были приговорены судом к наказанию, но не за насилия над евреями, а за поджог и грабеж домов христиан, соседствовавших с домами евреев.

1199, 15 сентября — (22 Элула 4959) Папа Иннокентий III подтвердил положения буллы папы Калликста II от 1120 года, в которой осуждаются нападения на евреев во время первого Крестового похода

1255, 29 августа — (24 Элула 5015) Кровавый навет В Линкольне (Англия). Тело мальчика, залитое грязью, было найдено 29 августа в яме или колодце, принадлежавшем еврею по имени Копин (или Коппин). Получив от судьи Джона из Лексингтона гарантии неприкосновенности, Копин, как сказано, дал показания, что мальчик был распят евреями, которые с этой целью собрались в Линкольне. Пять недель спустя, в начале октября, король Англии Генрих III отказался от обещания, данного судьёй Джоном из Лексингтона и Копин был казнён. Заодно схватили 91 еврея, доставили их в Лондон и 18 из них казнили. Остальные были помилованы по ходатайству франсиканцев. Случай этот стал послужил основой для народного эпоса. Появились сказки и баллады о "Маленьком сэре Хью". Его день рождения (27 августа) отмечался до Реформации.

1263, 19 августа — (12 Элула 5023) Король Иаков Арагонский приказал евреям, проживающих на его земле, в течение трёх месяцев удалить из своих священных книг сомнительные по мнению христианских богословов положения. В случае неповиновения книги предполагалось сжечь, а на общину наложить крупный штраф.

1263, 29 августа — (22 Элула 5023) Король Хайме Арагонский объявил, что евреям дано три недели, чтобы удалить все богохульства из своих книг

1264, 8 сентября — (15 Элула 5024) Король Польши Болеслав V Благочестивый (1221-1279)издал указ, в котором брал евреев в под защиту. Указ на долгие годы послужил основой правового положения евреев в Польше, стимулировал их перемещение с запада Европы, где на них начались гонения, на Восток.

1267, 1 сентября — (9 Элула 5027) Рамбан (Моисей Нахманид или Моисей бен Нахман) прибыл в Иерусалим. Родившийся в 1194 году он был знаменитым комментатором Торы и Талмуда, авторитетным общинным лидером в Испании и придворным врачом короля Якова Арагонского. Король заставил его защищать иудаизм в публичных дебатах с Пабло Кристиани, евреем, перешедшим в католицизм. Удачная защита Нахманида разозлила монахов-доминиканцев, и Нахманид был вынужден бежать. Он дал жизнь еврейской общине в Иерусалиме, которая переживала такие тяжелые времена, что у нее были проблемы со сбором миньяна; построил в Иерусалиме синагогу, которая на несколько столетий стала единственным подобным зданием

1280, 22 августа — (25 Элула 5040) В Сориано-нель-Чимино на встречу с папой Николаем III прибыл Авраам бен Самуэль Абулафия