Календарь на 18-е февраля
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Льву Толстому: "Сегодня мне дaли читaть книжку Анны Серон. В глaве: "Крещение еврея" есть обо мне много непрaвды. Глaвнaя непрaвдa это то, будто я принял прaвослaвие с целью избaвиться от воинской повинности. Думaю, что в этом случaе не мне, a Вaм бы хорошо было нaписaть возрaжение" (Аннa Сейрон, родом из Бaденa, жилa в 1882-1888 годах в кaчестве гувернaнтки в семействе Толстых; aвтор книги "Graf Leo Tolstoi", Берлин, 1875 (в русском переводе - "Шесть лет в доме грaфa Л. Н. Толстого", перевод с немецкого А. Сергиевского, СПб. 1895). (см. 5 марта 1896 года)Имя Исаака Борисовича Файнермана сейчас мало кому известно. Отметим, что нет однозначного мнения даже об его имени. В отдельных источниках, даже таких солидных, как "Еврейская энциклопедия" (в 16 томах, издание Брокгауза-Ефрона, 1908-1913 гг.), он фигурирует как Т. Файнерман.
Файнерман был толстовцем. Приверженность к взглядам Толстого привела его в Ясную Поляну в 1885 г. Он принимал активное участи в яснополянской жизни: косил и пахал, ухаживал за больными во время эпидемии, учил детей. Для того, чтобы преподавать в яснополянской школе, принял православие. "Еврейская энциклопедия" называет Л. Толстого крестным отцом Файнермана. Однако сам Толстой в письме жене указывал, что крестными были его дочь Татьяна и помещик Бибиков. В течение ряда лет Файнерман много общался с писателем - в философских дискуссиях, по переписке и в быту.
Несмотря на принятие православия, Файнерман много писал о евреях, стремясь в своих работах показать Толстого юдофилом. И. Тенеромо выпустил несколько книг и статей о лояльном отношении Толстого к евреям: «Л. Н. Толстой о юдофобстве» («Одесские новости», 1907), «Л. Н. Толстой о евреях» (СПб., 1908; 3-е дополнительное издание, 1910), «Живые речи Л. Н. Толстого» (Одесса, 1908).
Эссе "Что такое еврей?", на самом деле написанное неким Г. Гутманом на идиш и опубликованное аж в 1871 году в в «Еврейской библиотеке» (СПб., 1871, т. 1) вполне соответствует общему настрою этих работ. Эти обстоятельства и позволяют предположить участие автора многих публикаций по теме Толстой - евреи в присвоении ничего об этом не знавшему Толстому эффектной чужой публикации, "заклеймившей" Толстого сторонником евреев источник
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Метки:
Еврейские беженцы из Польши, находившиеся в Японии, слышали, что Шанхай – это густонаселенное, грязное и преступное “логово”. Тем не менее, сойдя с парохода, они были шокированы видами и запахами, встретившими их. В европейском квартале города сотни тысяч нищих китайцев жили рядом с иностранной общиной, во главе которой находилась богатая элита британских и американских торговцев и финансистов. Беженцы встретили здесь и организованную общину русских евреев, насчитывавшую 4 000 человек, которые оказали им посильную помощь, а также более 17 000 немецких и австрийских евреев, бежавших от нацистских преследований. Застрявшие в Шанхае из-за войны на Тихом океане, еврейские беженцы страдали от недостатка пищи, одежды и медикаментов. Страдания усиливались постоянной безработицей и изоляцей при полном отсутствии вестей от родных, оставшихся в оккупации. Вынужденные подчиниться бесчисленным японским законам, они стали жить в “отведенным районе” для беженцев, “не имевших гражданства”. Тем не менее, отношение к евреям в Шанхае было относительно мягким – факт, который сами беженцы осознали только после окончания войны, узнав о Холокосте. Большинство немецких и австрийских евреев-беженцев, находившихся в Шанхае, жили в многонаселенных, полуразрушенных постройках барачного типа (иронически называвшихся Heime – домами), субсидированных Американским еврейским объединенным комитетом по распределению. Прибывшие первыми смогли как-то организовать свою жизнь. Некоторые открыли небольшие магазины и сыроварни. Другие стали строителями и арендаторами, занявшись перестройкой сектора Хонкю – промышленного района европейского квартала, сильно пострадавшего в 1932 и в 1937 годах во время китайско-японского конфликта. После того как Япония атаковала Перл Харбор, японские власти ввели более строгие меры безопасности. Приняв тот факт, что их нацистские союзники лишили немецких и австрийских евреев гражданства, в начале 1943 года японцы приказали беженцам без гражданства – включая евреев из Польши – поселиться в “специально отведенном районе” европейского квартала. Ограниченность в передвижении и лишения военного времени делали жизнь “Шанхайского гетто”, как называли его обитатели, очень непростой, хотя они не подвергались ежедневному террору как евреи, находившиеся в европейских гетто (см. 6 декабря 1938 года). “Это объявление ошеломило шанхайских евреев… Для беженцев это означало как будто с ними произошло самое ужасное, что могло произойти после всегo, что они уже пережили.” Польские писатели-евреи использовали выражение на идиш для описания Шанхая: “шонд хай” – позор жизни. Однако несмотря на это настроение, жизнь продолжалась в этом чужом и изолированном месте. Чтение стихов на идиш, выпуск газет на польском и идиш, создание произведений искусства и постановок, хоть и единичных из-за материальных трудностей и японской цензуры, поддерживали оставшихся в живых беженцев, переселившихся из Польши. Японцы запретили открытое выражение политических взглядов, но сионисты и бундовцы продолжали тайно действовать на протяжении всей войны. Бежавшие из Польши студенты ешивы во время войны продолжали свое образование. Они делали копии некольких книг, привезенных в Шанхай из Польши или посланных людьми, оказывавшими им пoддержку, в особенности раввином Калмановичем из Нью Йорка. Ешива “Мир” собиралась в синагоге Бейт Ахарон, построенной одним из самых богатых членов шанхайской сефардской еврейской общины. Прошедшая через многочисленные повороты судьбы, ведомая лидерами из Польши в Японию и Шанхай, ешива “Мир” стала единственной европейской ешивой, уцелевшей во время Холокоста. Назадолго до окончания войны во время бомбардировки американцами промышленного района Хонкю погибли 40 еврейских беженцев, в их числе семеро польских евреев, и сотни китайцев. Вступление американских войск в Шанхай было встречено ликованием, быстро омраченным известиями о Холокосте. Большинство беженцев с весны 1941 года ничего не слышали о родственниках, оставшихся в оккупированной Польше. Прошло много месяцев, прежде чем они смогли узнать о судьбах всех родных и друзей. Почти шесть миллионов евреев было уничтожено во время Холокоста, три миллиона из которых были евреями из Польши. “Слух о том, что все евреи Польши были уничтожены – правда. Мы, польские беженцы, бродим с заплаканными лицами, потому что мы оставили всех по ту сторону. Многие чувствуют себя виноватыми, что остались живы, когда их близкие погибли такой ужасной смертью.” —Роза Шошана Каган, Шанхай, 8 сентября 1945 года.
Метки:
Метки:
Метки:
18 февраля 1969 года Мордехай Рахамим сопровождал рейс Эль-Аль из Амстердама в Тель-Авив. Промежуточная посадка — в Цюрихе. Мордехай занял место в салоне. Его пистолет лежал в шкафу у пилотской кабины — оружие разрешалось брать только в полете. Самолет стал выруливать на взлет. Тут Мордехай услышал шум снаружи. Из пилотской кабины закричали: Всем лечь — по нам стреляют! Охранник бросился туда. В кабине свистели пули, окно разбито, на полу умирал командир корабля. — Нас учили противостоять захвату в самолете, — рассказывает Рахамим. — Как действовать, когда атакуют снаружи, я не знал. Армейский инстинкт сработал: первым делом — определить источник огня. Мордехай высунулся из окна. Увидел на бетонке террористов — двое с калашниковыми, один с гранатами, и женщина разбрасывает листовки. Расстояние — 50 — 60 метров, из -беретты- 22-го калибра не достать. С пистолетом в руке он помчался к хвостовому люку, спустился по аварийному трапу и, укрываясь за сугробами, побежал к террористам. Задача была отвлечь внимание на себя. Он бежал, стрелял и кричал: -Брось оружие!- Один уронил автомат. Второй стал поворачиваться в сторону Мордехая. Расстояние уже было подходящим. — Это такой момент — кто выстрелит первым, того и взяла. Я попал.У Мордехая кончились патроны. На третьего террориста он бросился врукопашную и уже схватил за горло. Но задушить не успел. В затылок уперся ствол, и швейцарский полицейский сказал по-английски: -Оставь его, или я буду стрелять-. В КПЗ его и уцелевших террористов везли в одном ВОРОНКЕ и долго не могли понять между ними разницу. На допросах Мордехай ушел в несознанку: фермер, требую встречи с послом. На следующий день к нему пустили консула. Но тот сказал: -Наши еще не знают, как себя вести. Не признавайся пока-. Он продолжал молчать, пока Иерусалим не дал добро. Больше месяца провел Рахамим в кутузке, пока его не выпустили под залог в 15 тысяч франков. Судья сказал: -Не в деньгах дело. Дай мне слово израильского солдата, что явишься на суд, — отпущу-. У трапа его встречало подразделение — все поле в красных беретах.